Ближний круг царя Бориса
Шрифт:
Ельцин посмотрел на итоговую цифру в смете и отбросил документ с раздражением:
– Да вы что! Я таких денег отродясь не видел. Они что там с Барсуковым, с ума посходили, что ли, такие расценки пишут!
Я был поражен не меньше Президента и процедил сквозь зубы:
– Уж извините, Борис Николаевич, но вы сами строитель и должны понимать, что все предельно удешевили, даже ниже «наркомовских», дальше некуда.
Потом мы молча чокнулись, выпили, закусили и не проронили ни слова. В середине трапезы шеф резко встал и вышел в соседнюю комнату. Я слышал, как он открыл сейф и долго шуршал купюрами. Принес их мне и ледяным тоном, будто делая одолжение, сказал:
–
А заплатить по смете требовалось где-то на девяносто долларов меньше.
– Борис Николаевич, я вам должен сдачи дать, сейчас разменяю и отдам, – сказал я.
– Не надо, сдачу заберите себе.
Вот тогда я вспомнил знаменитую фразу деда Щукаря из шолоховской «Поднятой целины»: «Эх, надо было опосля обеда прийти».
Естественно, сдачу я не забрал, положил в сейф. Ключ от него могли брать из условленного места и я, и Илюшин, а в отсутствие первого помощника – начальник канцелярии. Но я всегда надеялся на порядочность моих коллег и думаю, что без нужды они в сейф не заглядывали. Кстати, там же хранились папки, которые Ельцину передал Горбачев. Часть документов государственной важности и повышенной секретности Борис Николаевич сдал в архив, а часть оставил у себя. Ельцин не показывал мне эти документы, и я никогда их не читал. Если он просил кому-то передать, я передавал, не открывая.
Достроив личную президентскую дачу, Барсуков поставил там красивую беседку, рядом – огромную русскую печь, как в сказке. А после очередной поездки в мою деревню Молоково Наина Иосифовна захотела иметь такую же баню, как и у меня, один к одному. Пришлось огораживать участок земли около Москвы-реки, организовывать охрану, чтобы посторонние не подплыли. Баню построили на сваях, рядом сделали причал с пляжем и раздевалки. За все время в ней, может, пару раз зятья парились. Ведь семья прежде постоянно жила на казенной даче в Барвихе-4, потом в Горках-9, теперь снова в Барвихе, вот личная и простаивает. Правда, иногда ее с приятелями посещает Татьяна, теперь Юмашева.
…Отказавшись от соседства с Горбачевым, пришлось продолжить поиски нового жилья. В хозяйственном управлении нам предложили квартиру, построенную специально для Брежнева в одном из домов в центре Москвы, на улице Щусева. Квартира оказалась огромной – четыреста шестьдесят квадратных метров. В ней даже потолки были на метр выше, чем на других этажах. Мне же особенно запомнились танцевальный и каминный залы.
Ельцин смутился, увидев, какие царские хоромы ему предлагают. Да и семья робко возразила: дескать, это некрасиво присвоить столь много дефицитной жилой площади. Все равно узнают, а что скажут? Борис Николаевич предложил поделиться. Стали думать: как 460 метров поделить? Сначала хотели меня с семьей подселить и еще кого-нибудь из ближайших соратников: может, Леву Суханова. Но хлопотно получалось – надо было воздвигать дополнительные стены, делать еще входные двери… Словом, и от брежневской квартиры пришлось отказаться.
Когда потом мы уехали в командировку в Болгарию, то там услышали, что ордер на брежневскую квартиру получил «демократ» Хасбулатов – он-то без промедления вселился в генсековские апартаменты. Ордер подозрительно быстро, не посоветовавшись с Борисом Николаевичем, подмахнул мэр Москвы Гавриил Попов, один из «столпов» демократического движения.
Шефу опять ничего не досталось. Правда, на Тверской он почти не бывал – все уже перебрались на госдачу в Барвиху-4.
Когда в конце 1991 года Горбачева сместили с поста Президента СССР, он не очень-то спешил съезжать с барвихинской дачи. Но я, по указанию Президента России, чуть ли не ежедневно торопил
Дело в том, что поселиться на первой попавшейся даче, пусть даже очень красивой и удобной, глава государства не может. К дому должны быть подведены особые коммуникации, установлена связь с любым военно-командным пунктом. Такие кабели протянули только к одной госдаче – Барвихе-4. Других аналогичных объектов рядом с Москвой не было. Дачу эту построили для Горбачева в рекордный срок. Помимо коммуникаций, там предусмотрели даже место для эвакуации Президента СССР в случае чрезвычайных ситуаций. В спецгараже стояли новенькие эвакуационные машины, сконструированные на базе танка Т-70, поддерживаемые в постоянной готовности. Солярку здесь не жалели.
Бориса Николаевича не пришлось долго уговаривать поселиться в Барвихе. Место ему сразу понравилось. Огромная, более шестидесяти гектаров, огороженная территория, а внутри за забором предусмотрено все: специальный отвод Москвы-реки с плотиной и прудом, где рыбу можно было ловить хоть острогой – ее было больше, чем воды, мостики, сады, детские площадки и даже вольер для собак. Для занятий спортом – тренажерный зал и теннисный корт. При Горбачеве построили все это за полгода. За ударный труд многих строителей 9-го управления КГБ наградили тогда орденами и медалями.
В еще более сжатые сроки Михаил Сергеевич оттуда съехал.
Обосновавшись в Барвихе, Наина Иосифовна нас с Барсуковым замытарила – ее возмущало поведение Раисы Максимовны. Наина подозревала, что Раиса всю мебель с казенной дачи куда-то вывезла.
– Я вот вижу, что диван потрепанный. Здесь стоял не этот диван, а хороший, – переживала первая леди.
Я же был уверен, что никто ничего не вывозил. Зачем Горбачевым увозить старую мебель? Как мог, я успокаивал Наину Иосифовну. И комендант объекта, и сестра-хозяйка подтвердили: прежние хозяева все передавали по списку, никто ни у кого ничего не украл. Но супруга Президента возражала:
– Нет, я же вижу, что здесь все другое было. Я заметила щербиночку, значит, там стояла другая мебель.
Стоны продолжались до тех пор, пока обстановку полностью не поменяли. Потом подобная история происходила с госдачей Горки-9, на которой последним проживал бывший премьер СССР Н.И. Рыжков. В 2000 году «веселая семейка» освободила казенные Горки-9 и переехала во главе с главным пенсионером страны снова в Барвиху-4, но уже вновь отремонтированную по эскизам, утвержденным экс-имидж-советником Татьяной Борисовной. Те, кто занимался этой реконструкцией, рассказывали, что, несмотря на выгодный заказ, со слезами на глазах сбивали отбойными молотками прекрасную отделку из итальянского мрамора, который когда-то специально подбирала Раиса Максимовна, чтобы заменить ее дешевой лепниной. А ведь архитектор и руководитель строительства получили от Горбачева за этот объект по ордену Ленина. И не напрасно. Увы, дипломированные дилетанты никогда не понимают искусства профессионалов.
Новые стенания начались, когда Ельцин посетил Старое Огарево. Там Горбачев построил из почти заброшенного особняка московского генерал-губернатора (последним жильцом там был незабвенный К.У. Черненко) представительский. Действительно, и отделка, и мебель выглядели замечательно. Воображение Ельцина потряс ландшафт, выполненный в стиле классического английского парка.
Увидев такое великолепие, Борис Николаевич решил из Барвихи-4 перебраться в Огарево. Но там не было ни детских площадок, ни теннисного корта. Даже баня показалась малогабаритной.