Близкие миры
Шрифт:
Всхрапывали животные, потревоженные шумом вертолета. Слышался железный лязг. Пахло горьким дымом.
Шведов спрыгнул на зеленую траву и широко улыбнулся детям:
– Чичики! Сайн байн у!
Дети хмуро, исподлобья смотрели на человека в темном костюме при галстуке и в остроносых лакированных туфлях.
– Здравствуйте, – сказал зачем-то и Давыдов, хотя было ясно, что особого дружелюбия дети не проявляют, а русского языка, скорее всего, не знают. И шепнул Шведову: – Ты что сказал?
– То
– «Чичики» – это «здравствуйте»?
– «Чичики» – это дети. Здравствуйте – «сайн байн у».
Из-за юрты вышел пожилой монгол, и дети защебетали, запищали. Давыдов различил особенно часто повторяемые слова «канпан» и «дарга». Взрослый гортанно выкрикнул что-то, и дети смолкли, а один из них громко заявил: —
– Гуру канпан. Хоер канпан-дарга.
– Это они о чем? – шепотом спросил Давыдов. Шведов, как знаток монгольского, сообщил:
– Канпан – это значит человек, мужчина. Или русский. Я точно не знаю. Они не слишком-то нам значения некоторых слов объясняли… Чтобы мы их не всегда понимали.
– А гуру? Учитель?
– Нет, – немного подумав, заявил Борис. – Гуру – значит три. А хоер – два. Нэг, хоер, гуру, дуру, тав…
– Это еще что?
– Цифры от одного до пяти. Дальше я не знаю. Монгол оглядел вертолет, присмотрелся к путешественникам и, прищурившись, чисто спросил:
– Русские?
Вопрос был не то чтобы каверзным, но каким-то предостерегающим. По интонации монгола выходило, что русским здесь появляться лучше бы и не следовало.
– Русские, – не стал спорить Николай.
– Ну, я, например, украинец, – уточнил пилот. – Петренко моя фамилия.
– Да и у меня историческая родина на востоке… Точнее, отсюда – на западе, – объявил кучерявый Шведов. – У берегов Мертвого моря.
– Открещиваетесь от страны, где живете? – строго спросил Николай.
– Да нет, все мы русские. В какой-то мере, – пошел на попятную Борис. – Граждане Евразийского Союза. Сайн байн у, канпан!
Последняя фраза адресовалась уже монголу.
– Солдаты? Разведка? Десант? – поинтересовался монгол.
– Заблудились, – ответил Николай.
– Ошибка навигации, – пояснил Шведов. И словно бы про себя добавил: – И откуда он такие слова знает?
– В военном училище в Москве учился, – услышал его монгол. Говорил он гортанно, но почти без акцента. – Вспышка справа, газы!
И добавил еще кое-что нецензурное. Не в обиду чужеземцам – шутил.
– Так ты, стало быть, офицер? – заметил Петренко.
– Был офицер, теперь овец пасу, – ответил монгол. – Хао Тсурен.
– Что он сказал? – тихо переспросил Давыдов у Шведова.
– Представился, – так же тихо ответил тот.
– Здравствуй, Хао Тсурен, – вновь
– Как сказать, – протянул монгол. – Зачем прилетели? Оружие есть?
– Есть оружие, – тут же заявил пилот. – Но стрелять мы не будем. Починим вертолет и улетим. Проблемы небольшие. Керосин у вас найдется?
– Шаман решит, что с вами делать, – спокойно проговорил Хао Тсурен.
Узнав, что русские прилетели не специально, он еще более уверился в себе. Одно дело – вражеский десант, другое – канпаны, потерпевшие крушение.
– Что еще за шаман? – забеспокоился Шведов. – Не было тут никаких шаманов…
– Шаманы всегда были, – усмехнулся монгол. – Только русским их не показывали. Зачем? Мягмар – хороший шаман. К нему Лосол-дарга из аймака ездит. Не бойтесь, не обидит…
Кто их не обидит, шаман Мягмар или Лосол-дарга, русские не поняли…
– Пойдем со мной, – пригласил Хао Тсурен. – Посидим, кумыса попьем. Шаман камлать закончит, с вами поговорит. Решит, что делать…
Николай снял пиджак, вытер вспотевшее лицо большим, из чистого хлопка носовым платком, купленным в магазине Думского Собрания. Платок был недешевым, стоил рублей пять. Но и пользоваться им было одно удовольствие.
– Тут, понимаешь, такое дело, Хао Тсурен… На границе ведь неспокойно… Военные ваши нас могут обидеть. Тебя как, из армии выгнали, или ты сам ушел?
– Обижаешь, – коротко бросил монгол. – Сам ушел. Архи не пил, устав соблюдал. Служить надоело. Сейчас лучше живу. Мяса вдоволь, свобода…
– А русских добром поминаешь?
– По-всякому, – хитро прищурился монгол, – Разные люди есть.
– Боюсь, если начальники ваши приедут – американцам нас сдадут, – гнул свою линию Николай. – Это для нас – верная смерть. Мы бы тебе денег дали.
– Шамана подождем, с ним поговорите, – продолжал настаивать Хао Тсурен. – Я в зимовье не старший.
– Некогда ждать.
– Не бросит шаман камлать из-за тебя! – строго воззрился монгол на Давыдова. – Дней в году много, куда спешить…
– Их любимая поговорка, – пояснил Шведов.
– Ну-ну, – вздохнул Николай. – Ты там что-то говорил насчет кумыса, Хао Тсурен?
Петренко полез в нутро вертолета, а Давыдов и Шведов отправились за монголом в юрту. Ребятня шла следом, чирикая между собой и стреляя в чужеземцев черными узкими глазками.
Возле входа в юрту дежурили три молодых монгола. Двое – с охотничьими ружьями, один – с автоматом Калашникова.