Близнецы и "звезда" в подземелье
Шрифт:
А сверху Витальку принял отец, папа Сева:
Да, парень, досталось тебе!
Это не парень! — почти радостно крикнул Висюлькин. — Это соучастник! Так что — засадите меня, придется сидеть и ему!
Просто невероятно, какой же он гад! — чуть в стороне стояла Надя. — Как мы только могли ему верить!
Надь, а ты как здесь?..
И тут же ей все стало ясно. Родители прочитали непонятную, а для двенадцати ночи и тревожную записку. Позвонили Наде. Та повезла их сюда, чтобы хоть что-то узнать у пленного Ромашкина. А тут, оказывается...
Скорей, скорей поехали, дед!
Они поспешно вышли из дома.
А я, а меня? Господа!
Ольга вернулась и безжалостно захлопнула крышку. И потушила свет!
Выбежала на улицу к их родной, не самой новенькой в мире, но вполне еще крепкой «Волге». Все уже были внутри. Только Ромашкин остался снаружи. В свете полупритушенных фар Ольга хорошо видела его лицо, его глаза.
— Я здесь останусь, — тихо сказал только Ольге. — Подожду до милиции. Так будет честнее!..
Она хотела сказать ему, что не стоит, что «да брось ты». Но уж очень некогда было, уж очень некогда. И ничего не ответив, только взглянув Ромашкину в глаза, Ольга влезла на заднее сиденье, плечом прижалась к милому Надькиному плечу. И тут машина тронулась...
Дальше придется говорить о довольно-таки тяжелых вещах — о том, как бандиты мучили двух мальчишек.
Сначала Олег и Генка делали вид, что ничего не понимают. Странствующий-то рыцарь вообще молчал, потому что был далеко не мастак до разговоров. А Олег, припомнив уроки сестренки, стал нести всякую околесицу. Ему тут же вкатили пощечину. И тогда, хныкнув для вида, Олег снял с головы беретку, а потом куртку, которые у них с Ольгой были совершенно одинаковыми.
Без этих «маскировочных одежд» сразу стало ясно, что Олег все-таки... не Ольга! Бандиты в первую минуту опешили.
Ну, такого гадства Боря еще не видал! — искренне воскликнул Боброн. — Это откудова ты взялся?
Вот в том-то и дело! — обрадовался Олег.
И стал рассказывать, что какая-то девчонка заплатила им денег, чтоб он и его товарищ Петр Бутырин — тут Олег указал на Генку — разыграли сцену, вроде он — это та девчонка. И дала им одежду — Олег показал на снятые куртку и берет — и еще денег.
Вот мы и согласились!
Гонит он!
И тут же получил еще одну затрещину... Кела и Боброн действительно были бандитами. Но дураками они не были. Да тут, собственно, всякий бы понял, что сидящий перед ними мальчишка и сбежавшая с Висюлькиным девчонка — близнецы!
Боброн восседал на своих двух стульях, а Кела метелил Генку и Олега. Потом человек-гора сказал своему подручному:
— Погодь! Сейчас их Боря спросит... Что же, хлопчики, решили отвечать или решили... чего?
И снова их били.
Держись! — тихо сказал Генке Олег ... А может, и самому себе!
Да я не знаю, чего сказать, — отвечал Генка. — Я не знаю, где они!
Этот разговор не пошел на пользу. Из них стали выколачивать хоть что-нибудь. Потому что «хоть что-нибудь» они знали, должны были знать!
Вообще можно вытерпеть очень много. Страшно только вначале, когда ждешь, что сейчас начнется. И еще очень страшно, что этому не будет конца. Но Олег твердо знал: Олечка-близняшка его не бросит ни за что в жизни!
Только, к сожалению, случилось это не сразу. Не быстро. Нам ведь известно, сколько пришлось вытерпеть самой Ольге... В такие минуты, когда боль и пытка все не кончаются, к человеку приходит опыт смерти.
Понимаете, о чем я говорю? Тебе еще жить да жить: у тебя еще сто лет, целая жизнь впереди. Но вот в какой-то очень трудный момент ты вдруг понимаешь — не головой, не в словах, а душой, что вот так оно и будет в момент смерти.
Но зачем он нужен вообще, этот жуткий опыт? Зачем я говорю о нем?
А может, и стоит как раз...
Мужество всегда нужно человеку. Но особенно оно необходимо нам под конец жизни. Олег и Генка переглянулись:
«Не скажешь?»
«Ни за что!»
Но если б только вы знали, как это трудно — сдержать такие обещания. Каждая минута, да нет, каждая секунда... эх!
Так мало у них оставалось воли. И каждый уже готов был заговорить. Но и каждый держался — из самых последних сил.
И очень важно, что они все-таки не предали. Причем главное, что не предали себя!
Всеволод Олавович, папа Сева, гнал как только мог. И успел! В душе у его сына, в душе у Генки так и осталось, что они выстояли, сумели выдержать. Теперь, если придет даже более грозное испытание, у Генки и Олега в сердце остались сила и вера!
Под конец их уже допрашивали трое мучителей. Присоединился тот, который был вместе с Ке-лой на квартире у Висюлькина. По кличке Серп. Но для ворвавшихся в дом Олавы и его сына драка, двое на трое, была нормальным соотношением сил. Застонали стулья, Воброн поднялся, пыхтя. Выставил вперед кулаки, в которых запросто можно было спрятать по кокосовому ореху.
— А ну-ка подкиньте Боре на ударчик вон того, с темной рожей!
Ни о каком, конечно, благородстве, ни о каких правилах тут даже речи быть не могло.
— Еще ответите, — продолжал Боброн, — за то ответите, поганцы, что ворвались в чужие владения. Боря вас сюда не звал! — он стоял посреди комнаты, готовый к драке, но его куда более подвижные враги и помощники не обращали на него внимания.
— Подкиньте же наконец-то на кулак!
Однако Боброну не отвечали — было не до того!
Кела оказался отличным борцом, и Всеволоду
Олавовичу пришлось нелегко, даже учитывая, что он владел приемами профессионального бокса.
Олаве Джоновичу вроде бы достался более легкий противник. И действительно: пропустив пару хороших ударов... а удары действительно были хороши, потому что именно у старого Олавы папа Сева получал свои боксерские уроки... Так вот, пропустив удар по корпусу и в ухо, Серп зашатался. Но успел все-таки... буквально юркнуть за Боброна. И тут Олава сразу убедился, что с Боброном шутки плохи, что кулаки у него очень быстрые.