Близнецы на вкус и ощупь
Шрифт:
Фред смотрит на влажную тонкую шею и торчащую косточку холки, которую по бокам огибают волосы.
— Ты так боишься потерять свою власть, Энджи… Страх — это слабость.
— Тяжело стоять, — произносит она уже куда менее выстроенным, сломленным голосом. Колени Анджелины начинают трястись.
— Скажи спасибо, что я тебя на четвереньки не поставил, — Уизли выпускает её запястья, и охотница, потеряв устойчивость, обрушивается на скамью вперёд вытянутыми руками.
— Фред… Ты меня так сильно ненавидишь?
— Пожалуй, сегодня уже готов.
Она смотрит в скамью,
Удар битой по снитчу… В правилах об этом ни слова, а значит, не запрещено. Блик, рвущий тьму, напрямую прицеленный в руку Поттера: видела ли она что-то гениальнее? Никогда им не победить сегодня без этого события. Осталась бы без победы и без передних зубов, а Фред вытащил этот матч из пучины. Перестановка сил, тайных и явных, превратила его исход в сюрреализм. Уизли выкрал у неё авторитет, нагло отобрал, чтобы потом окатить их всех золотыми лучами, в которых охотница погреется лишь как участник, хотя и формально — как капитан победившей команды. Тошнотворный триумф.
Спрыгнув на землю с мётел, близнецы втроём с Поттером вцепились в счастливых объятиях, а поклонники, игроки и мадам Трюк ломанулись к ним, наступая на ноги насквозь промокшей под дождем Анджелины, стоящей сзади. Её больше не существовало. Широкая спина Фреда закрывает от неё мир, выкрики любимой публики и их глаза. Вся их энергия текла в загонщика. Шатнувшись от внезапного душевного порыва тоже подбежать и поздравить, Анджелина замерла неподвижно, борясь с нахлынувшими эмоциями. Джонсон практически потеряла контроль над собой, чуть было не отдала ему должное.
— Ты — наглый паяц.
Фред, уже почти что направившийся в сторону душа, посчитав, что разговор исчерпан, вдруг остановился. Теперь понятно, в чем дело: это личное поражение, и логика тут не работает. Джонсон хочет взять всё и не отдавать ничего, но позвольте…
— Я — чемпион.
Он делает полшага назад и кладёт властную руку на массивное правое бедро девушки, едва прикрываемое махровым полотенцем. Это невербальный тест на доминирование: «Так ли ты спесива, как взвинчиваешься? Зарядишь ли по роже повторно?»
Охотница не шевельнулась, не дёрнулась, не сделала вообще никакой попытки побега, только затаилась в напряжении. «Этот проклятый вор, этот гениальный загонщик хочет слинять просто так, словно мои слова ничего не значили, в свою гостиную к фанатам, пить и собирать лучи? Нет уж. Пусть он любой ценой остаётся здесь».
Поднимаясь медленно чуть выше, не остановленный палец чертит круг по ягодице под полотенцем и пропадает между половинками. Мышцы непроизвольно сжимаются, но Фред успевает скользнуть и коснуться тугой складчатой окружности. Палец, как любопытный исследователь, идет ниже, через тонкую перемычку, на губы, из-под которых, судя по ощущению, торчат вторые, не такие скромные, как у Холлы, а полноразмерные, не помещающиеся в отведённое им пространство. И снова медленно наверх, захватив немного влаги, ко второму отверстию.
— И кто у нас пищит теперь?
Его тёплая пятерня волшебно-отвратительно держит половинку ягодиц Джонсон. Фред плавно отгибает краешек полотенца так, что её загорелые бёдра отчетливо видны в ярком свете раздевалки, которая, к слову говоря, открыта настежь в небольшой коридор.
— О чем ты думаешь, Анджелина? — Уизли приспускает
Её колени трясутся то ли от долгого стояния в согнутом положении, то ли от страха, но скорей всего от потаенного желания быть впервые в жизни жертвой. Жертвой другой мощной силы. Спортивный язык — это единственный язык, который Анджелина понимает, а Фред переиграл её саму, да что там её, он переиграл сам квиддич! Недополученная девушкой энергия, украденная им на пути от неистовствующей толпы, излучается так явно, что та чувствует её кожей, и сжатое поджарое тело спортсменки просит своё, хочет восстановить баланс, хотя сознание совершенно неправильно трактует сигналы.
Два пальца Джорджа снова касаются отверстия и затем окунаются в попку Анджелины.
— Придется заплатить за унижение перед моими друзьями, — произносит парень, погружая их до самых костяшек, — чего ты там скулишь? Где твоя спесь теперь? — пальцы выскальзывают обратно лишь затем, чтобы снова окунуться между булочек.
— Сейчас тебе не так хочется поорать, верно? — всё те же сдавленные всхлипы. Киска, на несколько сантиметров ниже, начинает блестеть, — или ты знаешь, что неправа, и теперь стало понятно, что наказание надо вытерпеть? — он вынимает пальцы и обхватывает рукой свой красивый упругий член. Собрав немного смазки с её широких выпяченных губок, он криво улыбается сам себе, покрывает ею член по всей длине и пристраивает его на входе в попку.
— Ты только скажи, что не хочешь.
— Пожалуйста, просто вставь его в меня! — произносит полушёпотом-полухрипом совершенно другой, чужой и отчаянно-женский голос Анджелины. Она всё ещё смотрит вниз, сквозь деревянные рейки, на пол раздевалки.
Горячее, крупное и мощное расширяет её изнутри, туго, почти что больно, талантливый загонщик вводит член в зад охотницы. Напрямую, без резинки, без предварительных ласк, чистейшее наказание за такое неуважение. Анджелина вытягивает руки вперёд, прогибаясь в спине, ощущая, как Фред насаживает её, держась за объёмные круглые бёдра, продвигаясь все глубже и глубже.
Ярость Джонсон теперь направилась на саму себя — «Это тебе за то, что ты четыре раза выпустила квоффл, и ему пришлось вызволять тебя, потому что лента для волос была слишком слабой. А ещё за то, что, по сути, это ты его подставила, затем унизила…
Нет, это всё выдумки оправданий. На самом деле, ты просто хочешь, чтобы он тебя сломал, потому что никто другой не может, а он превзошёл все ожидания, и ты теперь имеешь право поклоняться старшему по силе, служить ему, как шестёрка, хотя бы несколько минут. Ведь Фред сегодня король квиддича и так охуенно прекрасен в своей мятой грязной форме, преисполненный нетипичной для себя злости, что ты просто хочешь, чтобы тебя выебал самый сильный игрок на этом поле…»
Фред с чувством горького удовлетворения разводит массивные половинки в стороны, предвкушая, как сжатая попка Анджелины, его капитана, сейчас снова обхватит его член, и сглатывает от накатившего возбуждения. Он покроет её, как кобель мимо пробегавшую сучку, смевшую что-то тявкать, стоя на горе покрышек. Головка идёт туго, приятно ласкаясь. Он не шёл сюда за сексом, и его никогда не интересовала Анджелина, но ярость и гордость ударили по рукам, да и, в конце концов, она это заслужила.