Близнецы на вкус и ощупь
Шрифт:
— Давно ли ты такой умный в свои четырнадцать?! — пыталась вернуть себе контроль над ситуацией ошалевшая мать семейства, не успев вернуться в нормальный цвет лица ни на тон. Но дрожь в голосе выдавала слабость её попытки.
Повисла неловкость, и единственным звуком в кухне осталось тиканье часов с кукушкой над медной раковиной.
Но вдруг ошарашенное семейство расслышало новый, совершенно неуместный, не принадлежащий тяжести ситуации звук. Под своими волосами, с поникшей головой, Мерида засмеялась.
— Это действительно упущение, смотри-ка, какой незрелый индивидуум вырос в результате наших необдуманных экспериментов.
Неловкая тишина разлетелась в щепки, когда Уизли один за одним прочувствовали смысл сказанных слов, и грянул смех, атакуя со всех сторон наглого близнеца. Ржал даже Фред. Больно под сердце вонзилась игла задетого самолюбия, он негодовал, из принципа заталкивая в себя мамины равиоли, вонзая вилку так, что круглые отпечатки четырёх зубцов дыроколили миску.
Мерида всё ещё смотрела на него, и парню пришлось, собрав в руку остатки воли, выдерживать этот насмешливый взгляд.
***
— Не беспокойтесь, миссис Уизли, я помою посуду! — Мерида подскочила и взмахом волшебной палочки собрала все тарелки со стола, направив их в раковину стопками.
— Спасибо тебе, дорогая девочка! Я смогу наконец заняться своим шитьём, пока оболтусы пакуют вещи для пруда, — сказала Молли, одобрительно похлопав её по спине. Казалось, инцидент забылся как шутка, и можно было продолжать быть просто семьёй, по крайней мере, до следующего форс-мажора.
Джордж вышел на крыльцо, чтобы немного отдышаться от все еще играющего внутри унижения. Постояв немного в тени козырька, он прошёл к кромке поля. Кукуруза покоричневела от затянувшейся жары и осыпалась в руке, как копчёный пергамент. На горизонте едва виднелась полоска мышиного цвета облаков, добавляющая пейзажу драмы и акварельности: впечатления, которые Джордж никогда в жизни не отмечал и не ценил.
Он посмотрел на свою руку от локтя до кисти. Загар был непривычно тёмным: горячее лето настигло страну с первых же чисел июня. И как только не облез? Говорят, в воде загораешь быстрее и незаметнее, а он практически жил в пруду, на который они собирались и сегодня.
«Водяной-Джорджи» называл его папа Артур. Возможно, именно в этом году россыпь веснушек окончательно обосновалась на ключицах.
— Эй Джорджи, я нашел твои плавки с гусями! — заорал из распахнувшегося окна пристройки на уровне третьего этажа Фред. — Поднимайся!
«Мерлин, ну что за день пиздеца. Давай ещё громовещатель пошли прямо в министерство, что у меня плавки с гусями!».
Джордж вошёл обратно в кухню, намереваясь проследовать наверх, но с удивлением услышал, что вода всё ещё плескалась в раковине. Спина Мериды горбилась над горой тарелок, и казалось, она ничуть не продвинулась за эти полчаса.
Джордж вальяжно подошёл к ней как можно тише, и максимально неожиданно воскликнул над ухом:
— Руками ты не так скора, как языком, да, Мерида?
Девушка слегка подскочила на месте и обернулась, но в её лице не было ни тени недовольства. Мерида лишь откинула русые волосы назад мотком головы:
— Я ученая, а не рыжий домовик вроде тебя, — но затем чуть мягче, опустив глаза на загорелые предплечья, добавила, — если твои руки так споры, помоги, и мы быстрее пойдём на пруд.
«Она что, тоже пойдёт на пруд?!»
— Руки быстры, но язык быстрее, — подмигнул близнец и выхватил палочку. — Ренза!
Посуда взмыла в воздух, образуя пирамидальную очередь перед губками и залитым мыльной водой углублением. Щётки подскочили и приземлились на верхушки грязных пирамид, дело пошло споро.
Разговаривать так с гостями, разговаривать так — гостям, было неслыханной дерзостью, но струна, извлекающая одну и ту же ноту, как будто бы сама собой натянулась между двадцатилетней Меридой и четырнадцатилетним Джорджем, и играть в этикет в присутствии друг друга было уже до смешного фальшивым.
— Увидимся на пруду! — крикнул он, уходя и не оборачиваясь.
— Га-га, — едва слышно донеслось от раковины.
***
Фред сидел на полу, скатывая полотенца в два аккуратных рулона.
— Мне спросить, или ты сам скажешь? — прозвучало из его уст, когда брат закрыл за собой дверь их общей комнаты.
— У меня не может быть мнения по предмету?
— Ты просто бесишься, что Билл теперь весь в ней, — Фред уложил полотенца в полиэтиленовый пакет.
— А тебе нормально, что ли? — развел руками брат.
— Она же девчонка. Конечно, он будет обливать ее слюнями.
— А говорят еще, что это я сильно умный в четырнадцать. Смотри, до этого не допер. Это что, мои плавки с прошлого года? — он поднял гусиное произведение.
— Похоже на то.
— Сам-то что о ней думаешь?
— Да а чего о ней думать, пусть Билл о ней думает. Это его работа.
***
— Ты своей бубнежкой навлек на нас тучи, Джорджи, — Фред выглянул из окна на небо, опасно перегнувшись через подоконник. Акварельные влажные гиганты, бывшие лишь украшением пейзажа час назад, каким-то непонятным образом, словно трансгрессировав, накрыли поле и стоящую посреди него Нору.
— Может, хотя бы жара спадет, — Джорджи разочарованно швырнул собранную сумку под кровать, а сам залез на матрас с ногами, планируя отдаться чтению детектива, начатого на прошлой неделе, раз уж купания не получилось. Если и начинать что-то читать, помимо комиксов, то лучше плавно, с интересного.
Но наслаждаться свободой долго не пришлось. Дверь распахнулась, и на пороге образовалось собственное маленькое солнце Норы — единственная сестра близнецов.
— Джинни, мы же говорили тебе стучаться! — разозлился Фред, направляясь ко входу, чтобы выпроводить мелкую.