Близняшки от босса. Сердце пополам

Лесневская Вероника

– Соболезную, мась, — он целует меня в лоб. Будто я тоже покойница. Хотя так и есть! Я не переживу смерть собственного ребенка.

– Нет, — отталкиваю его, рывком подскакиваю, пытаясь сесть. — А-ай! — воплю от резкой вспышки внутри.

Сильные руки обхватывают меня, не позволяя навредить себе еще больше. Но я трепыхаюсь в объятиях мужа, как раненая птица.

– Успокоительное! — орет кто-то чужой над

ухом. — Вам нельзя вставать, что же вы творите, — обращено уже ко мне.

Вижу, как мою малышку увозят. Подальше от свихнувшейся матери?

– Верните! — срываю голос. — Обеих верните!

Ощущаю, что через погнутый катетер в вену с трудом вводят что-то ледяное. Сопротивляюсь, когда меня силой укладывают на койку. До последнего борюсь.

– Тише, мась, тише. Нет ее. И не надо тебе ЭТО видеть, — нашептывает муж, но я ему не верю. — Нельзя тебе. Я сам разберусь.

Чувствую, как тело становится ватным. Пытаюсь заорать, но не могу. Словно в ночном кошмаре, когда бежишь на месте и открываешь рот в немом крике. Но страх все равно настигает.

Погружаюсь в свой персональный ад, в котором проведу весь следующий год, оставив в огне половину себя.

* * *

Сейчас. Снежана

— Снежана, просыпайся, приехали, — вырывает меня из полубредового состояния бархатный мужской голос.

Щеки касаются холодные пальцы, контрастирующие с окружающей жарой. Аккуратно волосы убирают, проводят вверх к виску. Не сопротивляюсь. Нет ни сил, ни желания.

Устало поворачиваюсь — и тону в знакомом карамельно-янтарном взгляде. Родном таком, что хочется пролепетать: «Я дома». Уголки губ ползут вверх, рисуя улыбку на моем лице.

Но… поморгав часто, я окончательно прогоняю сон — и возвращаю себе образ серьезной, деловой женщины. Потому что напротив меня — Вадим Шторм. Так близко, что аромат его втягиваю носом. Мой босс пахнет свежестью, дождем и немного зеленым чаем. А еще настоящим мужчиной, как бы странно это ни звучало. В противовес Антону.

Шторм другой. Абсолютно.

Сложно объяснить. Это нужно чувствовать. И не поддаваться!

Что за игры разума?!

— Вадим, — выпрямляю спину, поправляю остатки прически и осматриваюсь. — Приехали? — только сейчас осознаю его фразу. — Куда?

Привыкнув к темноте за окном, различаю черты знакомой местности. Мы припарковались во дворе моей мамы. Напротив подъезда.

— По тому адресу, что ты назвала, — хмыкает Шторм.

— А как же дочь? — на выдохе.

Чувствую, как спина покрывается липкими мурашками от одного лишь воспоминания о детском плаче в динамике. Медленно поворачиваюсь назад — и с неадекватным волнением ищу малышку Шторма. Но в детском автокресле пусто.

— Так жена забрала, — отвлекает мое

внимание Вадим. — Она ведь при тебе звонила, — прищуривается, с подозрением сканируя меня. — Я даже не заметил, в какой момент ты вырубилась, — его тон становится обеспокоенным. — Ты нормально себя чувствуешь? Побледнела так, — наклоняется, изучая мое лицо.

Свет фар мимо проезжающей машины бьет через лобовое стекло и падает на мою ушибленную скулу. Макияж потек под дождем — и синяк наверняка опять видно.

— Ты дома точно будешь в безопасности? — хмурится Вадим и почти невесомо касается тыльной стороной ладони моей «разукрашенной» Антоном щеки. Тут же руку убирает, словно извиняясь за то, что пересек мое личное пространство. — Перенервничала из-за козла этого? — кивает на синяк.

Багровею от стыда, но в то же время задыхаюсь от того, что он так близко. После приступа и потери сознания, а именно это со мной и произошло в машине, я стала уязвимой. Подобное случалось раньше, во время затяжной депрессии, которая, кажется, не отступила. И я в такие моменты остро нуждалась в заботе. Поначалу тянулась к Антону, но он не поддерживал. Поэтому я научилась самостоятельно приходить в себя. Переключать внимание на Ритку, напоминая себе, ради кого я живу.

И вот сейчас в самый острый момент рядом оказался… мой босс. Излишне заботливый. Неправильно внимательный. Необъяснимо близкий.

Встряхиваю себя мысленно.

Пора. Прекращать. Этот бред!

— Кхм, конечно, в полной, — отклоняюсь и взгляд прячу. — И со мной все в порядке. Просто тяжелый день выдался, — лепечу я сбивчиво.

Дрожащими руками куртку застегиваю, беру сумку, но лямка выскальзывает. Шторм опять оказывается вплотную ко мне, перехватывает мои вещи, подает галантно. А я в каждом его жесте тепло чувствую, которого так не хватает мне. Но оно чужое.

Ненавижу свою слабость. Боюсь бед натворить в таком состоянии.

Я в руки должна себя взять! Немедленно!

— Так, давай до двери тебя провожу, чтобы не грохнулась по пути, — добивает меня Вадим, и от этого в горле пересыхает. — Какой этаж? — глушит двигатель.

Набираю полные легкие воздуха, что меня немного отрезвляет. Желание найти в ближнем опору и защиту — постепенно притупляется. Ужасы прошлого отступают. Знаю, они не исчезнут, но пусть хотя бы не мешают сейчас сохранять деловые отношения с боссом.

— Нет, это точно лишнее! — возмущенно фыркаю я и дверь распахиваю. — До завтра, Вадим Дмитриевич, — бросаю резко, покидая салон.

Шагаю к дому, не оглядываясь. Но не слышу шума двигателя. Шторм ждет, пока я не войду в подъезд. И только потом уезжает.

На негнущихся ногах поднимаюсь на свой этаж, будто кукла сломанная. Засовываю ключ в замок, но он стопорится. Не поворачивается.

Толкаю незапертую дверь.

Едва перешагиваю порог, как до слуха доносится мужской голос, от которого хочется кричать до тошноты, а потом вырвать, чтобы хоть как-то избавиться.

Сбрасываю с себя верхнюю одежду — и влетаю в зал.