Близняшки от босса. Сердце пополам
Шрифт:
Прищурившись, наблюдаю за помощницей. Могу поспорить, что она ватный диск использует исключительно для того, чтобы не касаться меня. И в моменты, когда подушечки пальцев соскакивают и случайно проскальзывают по коже, Снежана отдергивает руку, словно ее электрическим разрядом шарахнуло. Собравшись, продолжает наносит жирный крем.
Я мог бы отшутиться, но в данный момент, рядом со Снежаной — мне почему-то совсем не смешно.
Наоборот.
Серьезно. Важно. Правильно.
Будто вот так все и должно быть.
Плавно скольжу взглядом по ее красивому лицу, смущенному и слегка
Как же так, девочка? Зачем ты вляпалась в эти больные отношения?
Я видел подобных жертв, когда по молодости готовил цикл материалов на эту тему. Забитые, несчастные, потерянные.
Их истории были для меня журналистскими проектами. Чем страшнее рассказ, тем интереснее статья. Да, вот так цинично.
Я испытывал противоречивые эмоции. Сочувствие и злость боролись за пальму первенства. Я жалел женщин и в то же время не понимал, почему они терпели. Многие после анонимного интервью возвращались к своим мужьям. Стокгольмский синдром какой-то. Чем больше я наблюдал, тем безучастнее становился.
Со Снежаной иначе. Глядя на нее, хочется рвать и грызть всех вокруг. Хотя права у меня такого нет. Не моя женщина. Чужая. Принадлежит мужику, который ее не ценит и… бьет.
С силой сжимаю рукой край стола, о который облокотился, вбираю тот самый легкий аромат Снежаны, ловлю ее лихорадочное дыхание и виноватую улыбку.
И меня коротит.
Я вдруг понимаю, что если она приблизится еще хотя бы на миллиметр, то я сделаю то, за что буду считать себя потом последним козлом.
Но ключевое слово «потом»…
Глава 14
Снежана
Стук собственного сердца оглушает, необъяснимо родной взгляд подчиняет. Мои пальцы разжимаются, выпуская ватный диск, а ладонь сама ложится на чужой торс, ища точку опоры. Хочу убрать руку, но ее накрывает другая. Мужская.
Сжимает, впечатывая сильнее и вынуждая царапнуть влажную от крема кожу.
Растерянно смотрю в сосредоточенное лицо Шторма, которое непозволительно близко к моему.
Щелчок — и мое неправильное влечение перерождается в гнев.
Босс действительно поцеловать меня собирается?
Не исключено, что подобное здесь в порядке вещей, а та же Лиза Геннадьевна с первого дня меня невзлюбила именно за то, что я оказалась «ближе к телу».
Но!
— Если вы сделаете это, я уволюсь…
На лице Вадима мелькает еле заметная тень, меняя его до неузнаваемости. Босс становится строгим и непривычно отрешенным.
— О чем ты, Снежана? — спокойным тоном уточняет он, отпуская мою руку. — Чего я не должен делать?
И откидывается на спинку стула. Слишком резко. Настолько, что моя ладонь соскальзывает, а я сама едва не падаю в объятия босса. Но он вовремя хватает меня за плечи, держа при этом на расстоянии.
— Вы, Вадим Дмитриевич, — высвобождаюсь из крепкой, но аккуратной хватки, и возвращаюсь в кресло. — Вы не должны делать резких движений. Иначе испачкаете одежду кремом. И не в чем будет идти на встречу к Туманову.
Невозмутимо протираю руки салфетками, стараясь не смотреть на Шторма.
Но при этом я чувствую на себе его пронзительный взгляд, который будто препарирует меня. Что он пытается увидеть — не знаю. В любом случае, будет разочарован. Потому что я пустая внутри. Вот уже на протяжении года. Оболочка без эмоций. И грязные офисные игры мне неинтересны.
Меня волнует лишь зарплата, которая нужна, чтобы содержать дочь и ни от кого не зависеть.
— Нужно подождать несколько минут, — спокойно сообщаю боссу и сама засекаю время.
Отведенный срок, необходимый для того, чтобы крем впитал краску, мы с Вадимом проводим в тишине. Практически полной, если не считать равномерного постукивания пальцев босса по поверхности стола.
После — я убираю салфетками остатки крема, а вместе с ним — и часть детских художеств. Тщетно пытаюсь отвлечься от крепкого мужского торса, которого то и дело касаются мои пальцы. Вздрогнув в очередной раз, грубо ругаю себя. И направляю мысли в другое русло: представляю, как дочка Шторма разрисовывала своего спящего папочку. Это помогает отвлечься от мужского тела. Перед глазами возникает смутный образ маленькой шалуньи, почему-то похожей на мою Ритку. Мне так проще воображать.
Смущение быстро отступает, жар отливает от щек. А уголки моих губ сами взлетают в легкой улыбке.
Но в какой-то момент босс вдруг выхватывает у меня салфетки и, ничего не сказав, принимается вытираться сам. Не понимаю, чем вызвана его внезапная смена настроения. И не хочу анализировать.
Машинально подаю ему мицеллярную воду. И «процедуры» Вадим заканчивает без моего участия.
На удивление, в итоге нам удается почти полностью «победить» фломастеры. Лишь кое-где проступают слабые следы, но от тоналки босс категорически отказывается.
— Спасибо, Снежана, — по-прежнему безэмоционально выдает Шторм.
Рвано и нервно застегивает рубашку. И даже от привычных шуток и ухмылок воздерживается. Наверное, так будет лучше. Хотя я только начала привыкать к его странной манере общения.
— Скоро вы там? — заглядывает в кабинет Роман. — Я уже не знаю, что им в уши лить. Готов «яблочко» станцевать.
Окинув взглядом представительного зама в деловом костюме, я усмехаюсь. Хохочет и босс, разряжая обстановку.
— Не трать на них свой талант, — подкалывает заместителя Шторм. — Так, идем, — постановляет, справившись с верхними пуговицами.
В зал совещаний мы заходим вместе. Дожидаюсь, когда начальство займет свои места за столом, и подаю Вадиму папку с необходимыми документами. Ловлю его благодарный взгляд, собираюсь уходить, как вдруг…
— Блондиночка, принеси мне еще кофе, — летит в меня.
Туманов криво ухмыляется, обводя меня просвечивающим одежду взглядом, и разве что пальцами не щелкает.
— Так, стоп, — отвлекается от бумаг Шторм. — Снежана… — многозначительно смотрит на Романа, и тот одними губами подсказывает боссу мое отчество. — Снежана Валерьевна не секретарь, а личный ассистент. Моя правая рука. Что же это получается, Марк Альбертович, вы МЕНЯ за кофе только что послали?