Близняшки от босса. Сердце пополам
Шрифт:
Жаль, что в семье на нее так же положится, как в компании, не удалось. Долгожданная, выстраданная дочь не стала ее «любимым проектом». И уж тем более смыслом жизни.
Все-таки отправлю Лену на работу к чертям собачьим! Пусть делом займется… Ведь все равно в любой ситуации она выбирает НЕ ребенка, и это жутко меня напрягает. В то время, как я готов наплевать на бизнес моего отца каждый раз, когда становится вопрос о дочери.
Вот и сейчас. Вместо того, чтобы бросить все — и умчаться на важную встречу, я ношусь по комнате с малышкой на руках. Не
И лишь когда передаю Алю растерянной няне, я переключаюсь на работу. Собираюсь, как метеор, ведь время не на моей стороне. Тороплюсь дико. И бешусь, когда меня зачем-то окликает няня.
Оборачиваюсь на пороге и хмуро смотрю на нее.
— Вадим Дмитриевич, вам бы тоже умыться, — вкрадчиво говорит она, подбрасывая капризную Алю на руках — дочь не довольна тем, что я ухожу.
— Что? — не сразу понимаю и подхожу к зеркалу. — Мать твою…
Настенные часы, стилизованные под старину, бьют ровно восемь раз. Напоминают, что я уже опоздал и действовать нужно оперативно. Вздохнув, чмокаю дочь на прощание, хотя следовало бы шлепнуть ее по попке, в которой явно при рождении шило забыли. Но я лишь улыбаюсь и качаю головой с укором. Аля морщит личико и звонко хохочет надо мной. Мелкая хулиганка!
Вздохнув тяжело, оборачиваюсь шарфом, пытаясь максимально скрыть «шедевр» Шторм-младшей.
Покинув дом, скрываюсь от посторонних глаз в собственном автомобиле, подняв стекла. Хочу позвонить Роману, предупредить об опоздании, но вспоминаю, что так и не нашел телефон. Нервно бью по рулю, вжимаю педаль газа в пол, посылая далеко и надолго сигналящих мне автомобилистов.
Понятия не имею, что буду делать со своим «раскрасом». У меня одна надежда — на Снежану. Все-таки у нее дома такая же годовалая проказница, а в «мамском» арсенале должны быть способы устранения последствий разного рода детских шалостей.
Да и только Снежане я смогу открыть столь… щепетильные подробности моего «доброго утра». Лишь она поймет. Сложно объяснить, но почему-то я ей доверяю. Женщине, которую знаю всего несколько дней.
Выбрасываю из головы странные мысли, а из души — неуместные эмоции.
В конце концов, помощница она или как! Я ей зарплату плачу. Весьма достойную. Вот пусть и «помогает».
Черт!
Некоторое время спустя . Вадим
С опаской кошусь на содержимое женской косметички. Помимо непонятных тюбиков, футляров и флаконов, там, кажется, еще и колющие, режущие предметы поблескивают.
Ухмыляюсь, но все-таки сажусь напротив Снежаны, а она замирает на мгновение и смотрит на меня растерянно, дыхание затаив. Словно в мраморную статую обращается. Такая же бледная, холодная, но… красивая. Не двигается — и только тонкими пальчиками ватный диск сжимает.
— Да ты вооружена и опасна, — хмыкаю я, пытаясь разрядить обстановку.
Киваю на металлическую пилочку и щипчики, что валяются на столе
Хотя о чем это я!
Откашливаюсь нервно, заставляя себя отодвинуться, и помощница вновь оживает. Берет один из тюбиков и подрагивающей рукой выдавливает белую массу на ватный диск. Пахнет приятно — уже хороший знак. Впрочем, как и вся Снежана. От нее тянется легкий, ненавязчивый шлейф. Благородный, без агрессивной резкости или приторной сладости. Наверняка она выбирает слабые духи, чтобы не раздражать дочку. Заботливая…
— Это что? — разрываю тишину, чтобы мысли дурные в голову не лезли.
— Крем для рук, — тихо отзывается Снежана и почему-то в глаза мне избегает смотреть. Это немного настораживает. — Сначала попробуем нанести его и подержать пару минут. Крем должен размягчить кожу, чтобы легче было убрать следы. Наверное, — виновато плечами пожимает, а я лишь киваю, готовый на все, что будет делать со мной эта женщина. Клоуном я на встречу идти и Туманова радовать не хочется. — Потом мицелляркой потрем, — споткнувшись о мой вопросительный взгляд, поясняет: — То есть жидкостью для снятия макияжа. Если все-таки что-то останется, можно припудрить или тоналкой покрыть.
— Без третьего этапа обойдемся, — недовольно бурчу я.
— Вам не кажется, что вы не в том положении, чтобы диктовать условия? — пытается выдержать серьезный тон, а сама улыбается.
Насмехается надо мной опять, нахалка! Совсем страх потеряла. Кто в доме босс, в конце концов? Тьху, то есть в компании…
— Снежана, — чуть повышаю голос.
— Извините, — сглатывает она, стирая с лица ухмылку, и руку ко мне протягивает. — Вадим, не могли бы вы… — пальчиком тычет в ворот рубашки. — Чтобы я не испачкала… У вас ведь вся шея в «росписях»? — опять уголки губ вверх приподнимает.
Небрежным движением расстегиваю пуговицы чуть ли не до середины. Усаживаюсь удобнее, готовясь к «процедуре». Но Снежана медлит. Опускает взгляд на обнаженный торс.
— Ожоги? — изучает светлые пятна на моей груди, отличающиеся от основного оттенка кожи.
— Угу, — отмахиваюсь. — В детстве скатерть со стола стащил. Вместе с тарелкой горячей каши. Мама только сварила и оставила остывать.
— Поэтому теперь вы сами даже чай холодный пьете? Чтобы с дочкой подобное не повторилось? — догадывается сразу.
Лену долго приучать пришлось к «новым порядкам» после рождения Али. Хотя, казалось бы, все просто: никакого кипятка рядом с дочкой.
— Мне-то на себя плевать, — хмыкаю я, пока помощница бровки сводит и вздыхает тяжело. — Но Аля — девочка. Не могу допустить, чтобы у нее внешность была испорчена по моей вине.
— Ясно, — сипло лепечет Снежана. — Я за Риткой тоже слежу, переживаю безумно, — признается вдруг.
Закусив губу изнутри, приближается практически вплотную, проводит ватой с кремом по моему подбородку, спускается ниже. Почти не дышит.