Блокада. Запах смерти
Шрифт:
– Правду говоришь, – кивнул Иван, – у нас бы с ним было о чем поговорить дорогой.
– Рупь за сто даю, первые потери в нашем геройском батальоне начались бы с вашего разговора, – съехидничал Мазут.
– Слушай, Мазут, думаю, тебе, как и мне, в нынешнем положении не нужно ворошить старое. Нам, блатным, по-любому вместе надо держаться, – предложил замириться Зарецкий.
– Слышь, Дрын, Ванька корешиться предлагает! – кинул через плечо Мазут.
– Ну, если авторитетом напирать не будет, можно пока
– Значит, будет так, – совершенно преобразившись, резюмировал Мазут. – Мы друг другу баки вколачивать и потасухи устраивать не будем. А когда на воле пересечемся, там другой базар.
– Идет, – подтвердил Иван, которому было сейчас это только на руку.
Вскоре всех зеков отконвоировали к выходу из Крестов. В тюремном дворике их рассадили на два грузовика и повезли в неизвестном направлении. Однако через некоторое время раскаты артиллерийской канонады стали слышны все более отчетливо, что подтверждало их отправку к линии фронта.
Семен Иванович Брюжалов сдержал слово, и на следующий день в квартире Христофорова появился его посланец – седовласый человек, который представился Григорием Ивановичем. Он был среднего роста, худ, говорил хорошо поставленным голосом, правда, резковатым, словно обладал нетерпеливым характером.
– Вот ваши документы и эвакуационные предписания, – выложил мужчина долгожданные бумаги.
– Путевая ксива, – вертя документом, довольным голосом отреагировал Христофоров на свое новое имя – Киселев Федор Алексеевич и, не веря глазам, изучил эвакуационное предписание.
– Благодарствуем, дядя! – кивнул человеку Брюжалова Нецецкий, пряча документы во внутренний карман пиджака.
– Сегодня в час ночи мы выезжаем к Ладожскому озеру, – неожиданно оповестил их Григорий Иванович, равнодушно проигнорировавший благодарности. – Моя машина имеет спецпропуск Ленгорисполкома, к нам никого не подсадят.
– А дорогу ты хорошо знаешь? – поинтересовался Дед.
– А то как бы не заплутать… – добавил Христофоров.
– Один раз по ней уже проезжал, – ухмыльнулся посланец Брюжалова.
– Это другое дело, – оживился Нецецкий, радуясь, что у него появился реальный шанс покинуть город и избежать назначенной казни.
– Получается, через два часа, – посмотрел на часы Христофоров.
– Через полтора, – поправил седой, – еще нужно к формирующейся колонне вовремя подъехать.
Выпив на дорогу чаю и покурив, мужчины стали собирать в вещмешки свои нехитрые пожитки. Ровно через полтора часа они вышли во двор дома, где сразу влезли в кабину полуторки. Однако двигатель машины успел остыть, и грузовик никак не хотел заводиться.
– Все, приехали! – злорадно истерил Дед.
– Ручку надо крутануть, – раздражающе спокойным тоном произнес седой.
Христофоров с Нецецким, словно
– Давай, Сверчок, крути, – всунул Дед Брониславу рукоятку. – Да постарайся, певец, а то придется нам концерт в Большом доме на Литейном давать.
Напоминание о здании управления НКВД придало тому дополнительную силу, и он так рванул рычаг, что машина сразу завелась.
– Плохое начало, – сев обратно в кабину, пробормотал Христофоров.
– Молчи, сявка, а то твой поганый язык отрежу, – цыкнул на него Нецецкий. – Раз завелась, значит, все будет в ажуре.
Машина, подскакивая на снежных ухабах, направилась к окраине, в сторону Ладожского озера. Ночной Ленинград словно вымер. Лишь изредка можно было заметить шагающий военный патруль или другой автомобиль. Однако ближе к выезду из города стали намного чаще встречаться попутные машины и граждане с узлами, с чемоданами, счастливцы, которым дали разрешение эвакуироваться на Большую землю. На контрольно-пропускном пункте было оживленно. Они остановились за легковым автомобилем, в котором уже началась проверка документов, сзади пристроилась «полуторка» с беженцами.
– Господи, пронеси, – зашептал Христофоров.
– Ты только зубами не стучи, Сверчок, – толкнул его локтем в бок Дед. – Ты же артист, представь, что мы в театре.
– Попрошу выйти из машины и предъявить документы! – раздался голос красноармейца.
Седой представил путевые документы горисполкома. Нецецкий и Христофоров по очереди предъявили удостоверения личности и эвакуационные предписания.
– Порожняком едете, – неодобрительно покачал головой усатый старшина в белом маскхалате, заглянув в кузов грузовика, – всего несколько ящиков.
– Машина Ленгорисполкома, спецрейс! – сухо произнес человек Брюжалова.
– Люди же мрут! У нас на КПП в живой очереди человек сто стоят, попутку ждут, без транспорта не дойдут, – пояснил старшина. – Возьмите хоть несколько человек.
– Нельзя, – отрезал седой, – инструкция не позволяет.
– А как же этих двоих везете? – ткнул пальцем в сторону Нецецкого с Христофоровым красноармеец.
– Это эвакуируемые сотрудники, они сопровождают груз, – выдал подготовленную легенду посланец Семена Ивановича.
Усталый старшина махнул рукой, разрешая выезд.
– Можно было бы не спорить и взять несколько человек, – как только машина выехала за шлагбаум, посетовал на несговорчивость седого Христофоров, натерпевшись страха.
– А кто потом их кончал бы? – огрызнулся провожатый.
– Да просто высадили бы, – пожал плечами Христофоров.
– Все правильно сделано, – поддержал седого Нецецкий. – А тебе, Сверчок, подштанники поменять нужно, а то больно запах тяжелый стоит.
– У меня расстройство желудка, – надулся Христофоров.