Блокада. Запах смерти
Шрифт:
Не понимая, что происходит, Анастасия еле удержалась, чтобы не открыть глаза. Ощутив, что маньяк начал развязывать ее, она сначала обрадовалась, поскольку решила, что Христофоров обеспокоился ее состоянием и решил облегчить ее положение. Но как только путы были развязаны, маньяк стал пытаться снять с девушки нижнее белье. Ощутив его первые недвусмысленные движения, Настя моментально «пришла в себя» и что было силы оттолкнула мужчину ногой.
– Очухалась, – разочарованно констатировал тот, сразу прекратив свои действия. – Ну и напрасно,
Он кивнул на разложенный инструмент, поясняя, что имел в виду. Решив, что она хочет ему что-то сказать, бывший певец вытащил кляп у нее изо рта. Но Анастасия молчала.
– Вот если бы ты была бы такая молчаливая в тот раз, когда мылась у меня в ванной… – снова напомнил Христофоров ее визит к нему на квартиру после театральной премьеры в начале войны.
Настя безмолвствовала. И тогда Бронислав Петрович снова стал связывать ей ноги.
– Бронислав Петрович, отпустите меня, я никому не скажу, что здесь произошло! – взмолилась девушка, понимая, к чему приведут эти приготовления.
– Конечно, не скажешь. Ты скоро вообще навсегда замолчишь, станешь хорошей и покладистой девочкой, – ухмыльнулся Христофоров. – И уже не будешь брыкаться, когда я снова решу с тобой совокупиться. А знаешь, почему?
Он связал ей ноги и теперь держал в руке кляп, чтобы после Настиного ответа опять его засунуть.
– Не надо! Побойтесь Бога! – оцепенела от страха девушка.
– Правильно, потому, что будешь мертвой. – С этими словами маньяк стал возиться с кляпом.
Настя принялась мотать головой, но мужчина вдавил ее голову в кровать и без труда справился со своей задачей.
Допросив Кощея и членов его банды, Солудев получил исчерпывающие доказательства того, что убитый Петраковым инспектор был предателем, работавшим на немцев. Написав рапорт, где подробно изложил все обстоятельства, он отправился к начальству. После его доклада заместитель начальника управления Огурцов, не мешкая ни минуты, отправился к комиссару, а выйдя вскоре из его кабинета, передал поджидавшему Солудеву его рапорт с собственноручной отметкой начальника управления об освобождении майора Петракова из-под стражи.
– Ты только ему про детей как-нибудь покорректнее скажи, – предупредил он Солудева, – а то его кондратий хватит сразу. Потяни немного, постепенно выдавай, сначала про сына, потом издалека про дочь.
– Хорошо, попробую, – озадачился Солудев.
Однако первые слова Петракова, когда его привели из камеры в караульное помещение, были о сыне:
– Что со Славкой?
– Все в порядке, – поспешил успокоить его приятель, – он спасен и сейчас в безопасности.
– Слава богу. – У Петракова подкосились ноги, и он уселся в караульном помещении, не в состоянии некоторое время даже встать.
Придя в себя, они с Виктором поднялись в отдел и расположились в кабинете Солудева, всю дорогу пройдя молча, каждый в силу своих причин. Майор Петраков продолжал радоваться спасению сына и уже начинал прикидывать в голове слова, которые ему скажет. А майор Солудев молчал, выполняя прежде всего инструкцию Огурцова, который наказывал выдавать информацию постепенно.
Налив приятелю крепкого чая, Солудев придвинул ему сахар и галеты.
– Давай подкрепись немного.
– Неужто, кроме чая, больше нечего налить? – усмехнулся Петраков.
– И в самом деле, чего это я? – взмахнул руками Виктор и исправил свою ошибку, достав из железного сейфа флягу с медицинским спиртом.
– За победу! – чокнулся с ним Петраков, все еще до конца не понимая, почему его освободили, но зная самое главное – его сын жив.
– За твое освобождение! – чокнулся с другом Солудев.
– Сын где сейчас, дома? – продолжал интересоваться Славкой отец.
Виктор ушел от прямого ответа и, чтобы не форсировать события, сначала назвал причину освобождения.
– Повезло, – улыбнулся Петраков. – Я и не надеялся, что дознаются о попытке моей вербовки этим лейтенантом.
– Цыган выручил. Если бы не он, ты бы до сих пор сидел бы под арестом, – пояснил ему приятель.
– А этот-то каким образом здесь оказался? – нахмурился Петраков, чье настроение в один миг стало хуже некуда.
– Так он и Славку твоего спас. Зарецкий ведь в диверсионную группу внедрен был, – продолжал удивлять друга Виктор.
– Славку? – эхом повторил майор, погрузившись в налетевший рой мыслей.
– Парень сейчас под арестом, он все же в банду входил, – перешел наконец к главному Солудев.
– Да, да, – посмотрев внимательно на приятеля, словно перепроверяя сказанное, закивал Петраков.
Солудев налил еще немного спирта.
– Мне надо домой, – вышел из задумчивости Петраков. – Машину дашь?
– Конечно, – чокнулся с ним Солудев, выпивая спирт и собираясь с духом, чтобы сообщить Петракову о пропаже Анастасии.
– Как там остальные мои? Все здоровы? – поднялся со стула Петраков, интересуясь больше для проформы, уверенный, что все нормально.
Солудев, подбирая слова, стал рассказывать Петракову о событиях, связанных с исчезновением Насти, и Петраков опустился назад на стул.
– Опять Цыган мне несчастье принес, – вылил свое отчаяние на Зарецкого Петраков. – Как только он появляется, у дочери начинаются проблемы.
– Он-то при чем? Настя исчезла до его прихода, – изумился Солудев.
Город опять начали бомбить. Правда, где-то далеко, но от разрывов авиабомб здание кинотеатра сотрясалось. Нецецкий ухватил край листа, которым было заколочено окно, и рванул его на себя. Но вместо ожидаемого треска фанеры услышал звук выстрела и почувствовал резкую боль в правой лопатке. Он отпрянул от окна и развернулся лицом к Брюжалову. У того в руке был пистолет.