Блокада. Запах смерти
Шрифт:
Глаза мужчины увлажнились, словно он мучительно переживал разлуку с дочкой.
– Теперь пусть со своей прощается навеки, – схватив шило, придвинулся к девушке Христофоров.
– Бронислав Петрович, миленький, не надо! – попыталась отодвинуться от него жертва. – Я ведь беременная. И ребеночек мой ни в чем перед вами не виноват.
– Беременная? – Рука с шилом замерла.
Христофоров сделал вид, что задумался над услышанным, хотя на самом деле лишь сделал паузу, продлевая себе удовольствие. Его низменные чувства, словно морской прилив, каждый раз достигали наивысшей точки в момент, когда жертва была пронизана страхом и отчаянием.
– Кто же отец? – перевел дух Христофоров, готовясь к новому «приливу».
– Сослуживец отца, – обрадовалась возникшему интересу Настя, – очень добрый человек.
– И где же сейчас этот добрый человек? – с иронией поинтересовался Бронислав Петрович.
– В командировке, – ответила девушка, – выполняет боевое задание.
– То есть у него важная миссия, – кивнул Христофоров. – У каждого человека своя миссия. Моя миссия заключается в отмщении. Поэтому ты сегодня умрешь.
Анастасию опять захлестнула волна безудержного страха, от которого пересохло во рту. Она попыталась вновь разжалобить своего мучителя, но язык не двигался.
– Но я подарю тебе несколько часов лишнего времени. – Христофоров опять почувствовал прилив крови к голове.
Преодолевая сопротивление девушки, которая стиснула зубы и стала мотать головой, отчаянно сопротивляясь, он разжал ей рот и заново всунул кляп.
– Я буду убивать тебя очень медленно, по сантиметру, – справившись с кляпом, удовлетворенно произнес маньяк.
Он снова взял в руку шило и приблизился к извивающемуся на кровати телу девушки.
– Куда ты хочешь, чтобы я ткнул первый раз? – Улыбаясь с сумасшедшим выражением лица, он указал острием на грудь, потом на область живота. – Сюда или сюда? Кивни мне. Или я сам решу, и тогда первый раз ткну тебе в живот.
Он стал повторять страшные движения над телом девушки.
«Только бы не в живот», – пульсировала в голове Насти единственная мысль.
– Сюда? – Шило, пройдя мимо, уткнулось девушке в бедро.
Настя зажмурила глаза и кивнула. Христофоров удивился. Он подумал, что ему показалось, и переспросил. Настя снова кивнула, и в тот же миг почувствовала острую боль от проникновения металлического жала в тело. Она рванулась, но сделала себе еще больней. Поэтому затихла, словно подраненная птица, в неосуществимой надежде, что остальные мучения пройдут мимо. Маньяк, оставив шило торчать в бедре девушки, весь трясясь от возбуждения, встал и отошел от своей жертвы, наслаждаясь видом содеянного.
Брюжалов не спал всю ночь. Совершенно неожиданно для себя немецкий резидент почувствовал, что находится на грани провала. Но ни арест подростковой банды, ни даже срыв двух диверсионных актов, при которых были схвачены его люди, вызвали это ощущение. Центр мог прислать, сколько ему потребуется, групп. Даже убийство Веры, кажется, прошло стороной, и все для него разрешилось как нельзя лучше. Проблема возникла оттуда, откуда он ожидал меньше всего – от собственной дочери. Когда Лена вернулась домой очень поздно, отец стал ей выговаривать за то, что она шатается в комендантский час по небезопасным ленинградским улицам. Дочь рассказала, что задержалась в доме у своей подруги.
– Представляешь, пап, Настя пропала. Ее мама с ног сбилась, вот я и попыталась ее успокоить, – эмоционально передавала она ситуацию в доме Петраковых.
– А если бы тебя кто-нибудь подкараулил на обратном
– Так я не одна обратно шла, меня провожали, – попыталась успокоить своего отца девушка.
– И кто же тебя провожал?
– Когда я к Петраковым пришла, у них дома был гость, молодой мужчина по имени Иван. Он с их сыном Славкой откуда-то пришел. Я даже не знаю, может, он с ним работает вместе, – наморщила лобик дочь Брюжалова.
– Иван, говоришь? – оживился Брюжалов. – Вместе с парнем домой пришел?
– Да, а что? – удивилась дочь, увидев неподдельный интерес на лице отца.
– Просто уточняю, – быстро накинул маску равнодушия Семен Иванович, которому стало все ясно.
Брюжалов понял, что если Зарецкий привел заложника, которого ему поручалось ликвидировать, значит, он убрал своего контролера Курпатого. А на такое мог решиться только агент НКВД.
– Вот он-то меня и проводил до самого подъезда, – вывел из раздумий Семена Ивановича голос дочери. – Кстати, когда мы проходили с ним мимо отделения милиции, то видели на стенде «Розыск» фотографию пожилого мужчины, который несколько недель назад приходил к тебе домой.
– Что? – чуть не заорал Брюжалов. – Какого человека?
– Ну, того, про которого я сказала, что у него страшное лицо, а ты ответил, что я преувеличиваю, – испуганно пояснила дочь. – Ты еще сказал, что он с твоей работы.
Брюжалов, конечно, понял, что речь идет о Нецецком.
– И что? – немного успокоившись, спросил он дочь.
– Да ничего. Я бы и не заметила его вовсе, если бы Иван перед стендом не остановился, – оправдывалась дочь, не понимая, в чем ее вина. – Я сама была удивлена.
– Что значит – удивлена? Вы что, обсуждали это с твоим провожатым? – напружинился Брюжалов.
– Я просто сказала, что где-то его видела, – настороженно, боясь вызвать новый приступ необъяснимого гнева, промолвила Лена.
– Скажи мне правду, дочка, ты говорила своему провожатому, что видела человека с фотографии у нас дома? – ледяным голосом спросил отец.
– Да, – еле слышно прошептала дочь, понимая, что допустила непростительную ошибку.
После этой беседы Брюжалов уже не мог уснуть, снова и снова анализируя создавшуюся ситуацию и с каждой минутой обнаруживая все больше неприятных для себя последствий. Ведь если Зарецкий в самом деле агент НКВД, то вскоре Семену Ивановичу начнут задавать вопросы по поводу визита Нецецкого к нему на квартиру. Отговориться, заявив, что не знает этого человека, он не может, так как вопросы будут заданы и его дочери, которая сразу обо всем расскажет. Да и потом, Нецецкий уже обречен. Расклеенные по всему городу его портреты обязательно сделают свое дело, и Деда в скором времени схватят. А старый уголовник, конечно, предаст его, рассчитывая на какое-нибудь снисхождение.
«Значит, у меня нет другого выхода – нужно срочно уходить к своим», – пришел к выводу Брюжалов. От напряженности мыслей с правой стороны его головы стала лихорадочно пульсировать височная жилка.
Решившись на переход через линию фронта, он почувствовал небольшое успокоение и только тогда немного задремал. Утром же первым делом позвонил на продуктовый склад Христофорову и потребовал, чтобы того, когда он явится на работу, срочно направили к нему. Несмотря на это, Христофоров появился в его кабинете лишь к десяти часам. Вид у него был помятый и невыспавшийся, хотя глаза блестели лихорадочным блеском.