Блокада. Запах смерти
Шрифт:
– Нет, как с вами ушла, так и пропала, – сделал ударение на середине предложения Алексей. – Вот я и хотел от вас услышать, что в тот день произошло.
– Мне нечего добавить к тому, что я рассказывал вашим, – с сожалением в голосе произнес Бронислав Петрович. – Ездил с Марией на рынок. Она попросила меня помочь ей обменять мыло, которое на работе утащила.
– Кому меняли? – спросил Петраков. – Опишите приметы.
– Женщина в телогрейке и платке, – с ходу придумывал Христофоров.
– Возраст,
– Лет пятидесяти, худющая. Она ничем не выделялась, – наморщил лоб Бронислав Петрович, словно припоминая подробности.
– Она постоянно на рынке ошивается? – начал отчаиваться Петраков, понимая, что по таким приметам невозможно найти ту женщину.
– Да откуда я знаю, – пожал плечами Христофоров.
– На хлеб и сахар поменяли мыло?
– Да.
– А сколько кусков мыла было? – задал очередной вопрос Петраков.
– Не помню, – озадачился Христофоров. – Оно же не мое было, а интересоваться, сколько Мария украла, мне было неудобно.
– Так отдавала она сколько? – сам не зная зачем, спросил майор.
– Вроде два… нет, три куска.
– А потом что было? – восстанавливал события Петраков.
– Дошли до перекрестка и там расстались. Мария пошла к себе, а я к себе.
Алексей Матвеевич замолчал, анализируя услышанное. Затем стал прощаться, направляясь к двери.
– Алексей Матвеевич, у меня к вам тоже небольшой разговор…
Петраков остановился, показывая, что готов его слушать.
– Как бы это сказать… Во-первых, у вас осталась дочь Марии. Вы же, наверное, знаете, что она и моя дочь?
– Да, сестра говорила, – кивнул Петраков.
– Получилось, что сейчас я самый близкий для девочки человек, – начал объясняться Христофоров, – и в столь трудное время, я думаю, мне надо взять ее к себе. По крайней мере до того момента, когда ее мать обнаружится.
– Но ведь по закону муж сестры, чью фамилию Катя носит, является ее отцом, – возразил Алексей.
– Значит, вы мне дочь не отдадите? – уточнил Бронислав.
– Нет, – отрезал Петраков, зная, что даже если бы муж его сестры погиб на фронте, Катя все равно осталась бы в его семье.
– Тогда еще один вопрос, – на удивление быстро отошел от этой темы Христофоров. – Помните, после визита ко мне вашей дочери с подругой и ее парнем меня обокрали. Не можете ли вы мне сказать, где сейчас проживает тот молодой человек? Его Иваном звали, а представлялся он тогда начальником механического цеха холодильного комбината номер шесть.
– Зачем он вам? – насторожился Петраков.
– Мне же так ничего и не вернули, кроме пары костюмов… – пожаловался Христофоров. – А мне кажется, что тот молодой человек меня и обокрал.
– Это дело милиции, – уклонился от прямого ответа майор. – Можете пойти к следователю, который вел то дело, и высказать
Бронислав Петрович сделал недовольное выражение лица, но промолчал.
По дороге на работу, Алексей Матвеевич подивился, как все переплетено в жизни. Христофоров со своей просьбой напомнил ему, какую опасность представляет Иван Зарецкий для его дочери.
А Христофоров после его ухода перекусил и поспешил на бандитскую хату.
– Почему так поздно? – с порога высказала свое недовольство Зинаида.
– Наглеть начинаешь, Сверчок, – поддержал ее Нецецкий, выходя из комнаты.
– У меня легавый был, – сообщил Христофоров и рассказал о визите майора.
– Опять эта сука под ногами путается! – разозлился Дед.
– Надо его пригласить ко мне в кабинет на прием, – услышав их разговор, из ванной вышел Федуля с маленьким разделочным топориком в руках.
– А что, Сверчок, может, и правда зазовешь его сюда? Он ведь, как бычок, пойдет, стоит только про сестру его намекнуть, – предложил Нецецкий.
– Могу. Только он же вооружен, – высказал сомнение Бронислав Петрович.
– Вот и хорошо, нам лишняя «балалайка» не помешает, – усмехнулся Дед. И приказал: – Дуй на рынок, к корейцу сегодня нужно две ходки сделать…
Христофоров достал лежащие за окном пять свертков по три килограмма с мясом и уложил в вещмешок. Кореец встретил его кивком головы и указал глазами на место под прилавком, где лежал другой вещмешок, наполненный продуктами для обмена. Но не успел Христофоров подойти к рынку, как к нему обратился постовой милиционер, которого привлек внимание его туго набитый вещмешок.
– Предъявите документы, гражданин, – перегородил он ему дорогу.
– Ты чего это, сержант, инвалидов шерстишь? – постарался не выдать своего волнения Христофоров, протягивая документы.
– Фронтовик? – сменил интонацию на уважительную сотрудник милиции. – А что в вещмешке несешь?
– Да так, ничего особенного. Жить-то надо, вот на обмен кое-чего и набрал, – Бронислав Петрович едва не бросил вещмешок и не сорвался бежать.
– Покажи, раз уж я тебя остановил, – утратив к нему интерес, формально потребовал сержант. – Нас на разводе инструктировали проверять большие поклажи.
– Да ладно, не позорь перед людьми, – попытался улизнуть Христофоров.
– Не понял, ты чего борзой такой? – ухватил его за рукав милиционер. – Сказано показывай, значит, показывай.
Христофоров огляделся, намереваясь вырваться из рук милиционера и убежать, но увидел невдалеке патруль из двух красноармейцев и офицера. Словно в бреду, снял и стал развязывать вещмешок.
– Ну, что там у тебя? – заглянул в развязанный мешок милиционер. И не сдержал удивления: – Ох, ничего себе! Ты магазин, что ли, ограбил?