Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке "нет"!)
Шрифт:
Вообще, своим пребыванием в дружественно настроенном к монголам государстве союзников Угедей в итоге остался доволен, что и отметил в своей прощальной речи перед высшими должностными лицами государства, состоявшейся перед отбытием в Санкт-Петербург в оздоровительном пансионате станции Кемери. Лишь один небольшой, имевший место эпизод омрачил отдых командарма в этой благополучной европейской стране. Когда он в окружении своих заместителей покидал после военного совещания президентский Дворец, из припарковавшегося на дворцовой площади лимузина с затемненными стеклами выскочила пожилая женщина, стремглав бросившаяся к ним. Она повисла на шее не успевшего среагировать Угедея, затем проделала то же с его соратниками. Из ее сбивчивой речи на английском языке опешивший командарм ничего не понял, переводчик же появился с недопустимым для организации государственных визитов подобного уровня запозданием. Оказалось, монголы подверглись дружескому нападению бывшего президента Латвии Байбы Брейберги,
Однако, как бы там ни было, великий монгольский командарм еще около недели, оставшись в одиночестве, с удовольствием натягивал на руки красивые варежки – до сих пор этому мужественному монголу никто никогда ничего не дарил, за всю его нелегкую трудовую жизнь…
В то же время спецслужбы России проводили тайную операцию, которая получила название «Монгольская дорога жизни». В Латвию было срочно направлено огромное количество контейнеровозов с «Казанками» и лодочными моторами «Вихрь» различных модификаций, потому что число владеющих этими грозными боевыми лодками военных пенсионеров было латвийскими властями слегка преувеличено, раз примерно в двести – известный в психиатрии феномен «самонакручивания» творческих личностей, на деле доказывающий, что человеческая фантазия воистину не ведает границ. Около недели Рижский торговый порт работал в экстренном и секретном режиме, а чтобы отвлечь внимание союзников, Раймонду Слаупсу пришлось дать несколько фортепианных концертов под открытым небом с доступом всех желающих монголов. Дымовая завеса в виде исполнения обильно сочиненной им эстрадной и иной музыки сработала на все сто. В то время, как руководители спецслужб армии Угедея рукоплескали Мэтру в концертном зале Дзинтари, докеры в Риге работали в три смены, укрепляя и без того крепкую экономику государства, поднимая ее до совсем уже невиданных высот...
Вообще, кратковременное пребывание монгольской армии на территории суверенной республики имело для последней огромное экономическое, культурное и политическое значение. Так, например, благодаря монголам произошел мощный всплеск медленно угасающей в стране рождаемости – спустя девять месяцев после неудачного отбытия монголов в Санкт-Петербург роддома страны работали в экстренном режиме и все равно не смогли вместить многочисленных рожениц; пришлось в срочном порядке формировать из вышедших на пенсию врачей разъездные акушерские бригады и принимать роды на дому. Родившиеся смуглые узкоглазые дети получили неофициальный статус «детей свободы» и имели законодательно закрепленное преимущество при поступлении в военные вузы и полицейские академии страны, а матерям-одиночкам в торжественной обстановке были вручены ордена «трех звезд» третьей степени и единовременные денежные пособия.
Также Евросоюз выделил огромные компенсации за нанесенный монголами ущерб дюнной зоне уникального города-курорта. Компенсации были быстро и успешно распилены фракциями правящих партий и в дюнной зоне в срочном порядке развернулся проект реновации пострадавшей от монгольского нашествия земли – начато строительство многочисленных особняков для представителей политической элиты страны.
Животноводство и птицеводство, как и рождаемость, впоследствии поднялись на небывалую высоту, благодаря немалым, выделенным Евросоюзом деньгам на организацию ввоза в страну новых пород коров, овец и повышенной яйценоскости кур, взамен живности, дочиста съеденной монголами.
Таким образом, простые монгольские воины послужили славному делу обогащения простых латвийских граждан и повышению узнаваемости образа Латвии в мире, с чем на протяжении более чем двадцати лет независимости не смог справиться специально созданный для этих целей Институт...
Едва армия Угедея сгинула бесславно в морской пучине, его памятник был снесен в торжественной обстановке с присутствием высших государственных лиц, недавно его открывавших, освободительная армия монголов была объявлена оккупационной, а открытый при командарме «Музей монгольской славы» был переименован в «Музей монгольской оккупации», благо что в табличке следовало заменить
Когда латвийскому президенту доложили об окончании операции, он вздохнул с облегчением и позвонил в колокольчик, вызывая секретаря.
– Пиши, – приказал Бунтис Пулманис, и молодой человек со скошенным подбородком, склонившись подобострастным морским коньком, раскрыл кожаного переплета тетрадь. – Совету Европы. Заявление… Латвийская независимая Республика пережила геноцид со стороны Монгольской Народной Республики. В связи с этим прошу европейские органы принять к рассмотрению декларацию об осуждении русского коммунистического режима. Также прошу принять и рассмотреть иск к России, натравившей на Латвию монгольских угнетателей. – Пулманис сделал паузу. – Далее. Сейму Латвии. Срочно. Прошу депутатов созвать внеочередное заседание с целью принятия законопроекта о создании специальной государственной комиссии по подсчету ущерба от монгольской оккупации… Далее. Генеральному секретарю блока НАТО Хью Хеффнеру. Прошу нанести ядерный удар возмездия по территории Российской Федерации… Далее. Президенту Российской Федерации Владимиру Владимировичу Подпутину от президента Латвийской независимой Республики Бунтиса Пулманиса. Позвольте заверить вас и ваш народ в нашей искренней дружбе…
Глава 48. Олигарх. Монголы
На огромном поле, где встала лагерем непобедимая армия Повелителя вселенной, негде было ступить шагу. Огромный муравейник, состоящий из бессчетного числа воинов и боевой техники, находился, как и полагается муравейнику, в постоянном движении. Монголы разбили походные палатки российского производства, некогда добытые своим ловким, находящимся во всероссийском розыске снабженцем, развели костры, и сейчас десятилетиями покрытое бурьяном пространство в одночасье приобрело обжитой, усугубляемый ароматом варящейся в котлах баранины, вид, а бурьяна нельзя было найти и травинки. Таким образом монголы колесами своих мотоциклов и подошвами зэковских кирзовых ботинок за один день решили проблему очистки некогда предназначавшейся под запашку зерновыми территории, с чем когда-то не смогли справиться советские хозяйственники и за десятилетия своей бурной деятельности.
Бастурхан вышел из полководческой юрты, разместившейся в самом центре лагеря, набрал в грудь начинающий сыреть вечерний воздух, остановил взгляд на озаряемом закатывающимся светилом горизонте.
– Хорошо, – тихо сказал он, и свита, состоящая из десятка высших военных чинов Орды, почти синхронно кивнула. – Визирь тоже должен это видеть, – вдруг сказал он, и начальник охраны, дюжий монгол лет сорока в кроссовках, спортивных штанах и кожаной куртке турецкого производства, сделал знак подчиненным. Через минуту трое подтянутых монголов в кожанках вывели из юрты, слегка подталкивая в спину, упирающегося Подберезовского. Телефонную трубку визирь был вынужден прижимать к уху плечом, потому что руки были заняты – ими он отбивался от окруживших его монголов.
– Бастурхан Бастурханович, это беспредел! – возмущенно закричал он, едва ступив в вечернюю прохладу. – Да это я не вам... – бросил он в трубку, поморщившись. – Нет, ну как прикажете это понимать! Сидит человек, ведет важные для Орды переговоры, в поте лица кует, можно сказать, ее военный успех и экономическое благосостояние, а тут какие-то немытые босяки... Да не трогай меня, сказано! – заорал он, зло отпихнув приблизившегося к нему вплотную охранника. – Бастурхан Бастурханович... – его голос приобрел плачущие нотки, – да что ж это такое! Ваши люди не чистят, что ли, зубы... Вон, эта лошадь как на меня дыхнула, – он покосился на высокого худого монгола, которого только что оттолкнул, и едва удержался от искушения дать ему пинка, – так у меня все важные мысли вылетели из головы... А я, между прочим, человек государственный, второе, можно сказать, лицо в великой Орде и вообще... Да не вам я это! – яростно прокричал он в трубку и в следующее мгновение все же дал пинка охраннику с вытянутым лошадиным лицом: – Жри «Тик-так», немытая твоя морда! Ты, конечно, еще не в Европе, но уже и не в своей засраной... – Он покосился на стоящего неподвижно, любующегося закатом Повелителя, и прикусил язык. – Это, к твоему сведению, Россия. Тоже, между прочим, не хрен собачий. Знаешь, какие здесь рестораны... Тебя ни один фэйс-контроль и за километр бы ко входу не подпустил... Бастурхан Бастурханович, но ведь это и впрямь невыносимо. Они у вас что, не проходили медицинскую комиссию? Разве в ваших военкоматах нет зубоврачебных кабинетов или хотя бы просто соответствующих специалистов, без кабинетов... Как вы, простите, призывали их в армию!
– Прекрати кричать, склонный к немотивированным истерикам человек, – не оборачиваясь, спокойно сказал Бастурхан.
– К немотивированным? Ну, знаете ли! Я...
– Молчать, я сказал.
– Но зачем вы меня позвали? Точнее, не позвали, а самым хамским образом выдернули меня из юрты, когда я вел важные переговоры с деловыми партнерами, которые, между прочим...
– Свой гешефт сделаешь потом, – все так же спокойно сказал Повелитель. – Успеешь... А сейчас просто постой и помолчи. Посмотри, какой красивый закат...