Блондинка в бетоне (Цементная блондинка, Право на выстрел)
Шрифт:
– И что же произошло?
– Считая, что кому-то грозит неминуемая опасность, я вошел в дверь без стука, держа в руках пистолет.
– Вы открыли ее ударом ноги?
– Да.
– И что же вы увидели?
– Прежде всего я объявил о себе. Я крикнул: «Полиция!» Сделав несколько шагов в глубь помещения – это была мастерская, – я увидел мужчину, позднее идентифицированного как Черч, который стоял возле кровати. Это была раскладывающаяся диван-кровать.
– И что же он делал?
– Он стоял голый, рядом с кроватью.
– Вы
– Нет.
– И что же дальше?
– Я крикнул что-то вроде «Стой!» или «Не двигаться!» и сделал еще один шаг в глубь помещения. Сначала он не двигался. Но потом вдруг протянул руку к кровати и сунул ее под подушку. Я крикнул «Нет!», но он не остановился. Я видел, что он как будто что-то взял и стал вытаскивать оттуда. Я выстрелил один раз, и это его убило.
– Насколько далеко от него вы находились?
– В шести метрах. Там одна большая комната, и мы находились на противоположных ее сторонах.
– Он что, сразу умер?
– Он умер очень быстро. Он упал поперек кровати. Вскрытие потом показало, что пуля попала ему под правую руку – ту, которую он совал под подушку, – и прошла навылет через грудь. Она поразила ему сердце и оба легких.
– Что вы сделали, когда он упал?
– Я подошел к кровати, чтобы проверить, жив ли он. В тот момент он был еще жив, поэтому я надел на него наручники. Через несколько секунд он умер. Тогда я приподнял подушку. Пистолета под ней не было.
– А что там было?
– Величайшая загадка, – глядя прямо на Чандлер, сказал Босх. – Он тянулся за париком.
Чандлер сидела, склонив голову, и что-то писала, но тут она остановилась и посмотрела на Босха. Их взгляды встретились, и она произнесла:
– Возражение, ваша честь!
Судья согласился с тем, что замечание Босха о величайшей загадке надо вычеркнуть. Задав еще несколько вопросов, относящихся к месту происшествия, Белк перешел к расследованию относительно Черча.
– Вы ведь в нем больше не участвовали, не так ли?
– Нет, пока шло расследование моих действий во время инцидента со стрельбой, меня перевели на канцелярскую работу. Таков обычный порядок.
– Ну, а вас известили о результатах обследования квартиры Черча?
– В общих чертах. Поскольку я участвовал в расследовании с самого начала, меня держали в курсе.
– И что же вы узнали?
– Что найденная в ванной косметика имеет отношение к девяти жертвам.
– Были ли у вас какие-нибудь сомнения или, может быть, вы слышали, чтобы кто-нибудь из расследовавших это дело сомневался в том, что Норман Черч несет ответственность за смерть этих женщин?
– Этих девяти? Нет, никаких сомнений не было. Никогда.
– Детектив Босх, вы слышали показания мистера Вечорека о том, что он находился вместе с мистером Черчем в ту ночь, когда была убита одиннадцатая жертва, Ширлин Кемп. Вы уже видели видеозапись, представленную здесь как вещественное доказательство. И
– Насчет именно этого дела – да, сомнения есть. Однако Ширлин Кемп не входила в число тех девяти жертв, чья косметика была найдена в квартире Черча. Ни я, ни кто-либо другой из состава спецгруппы не сомневается, что Черч убил девять этих женщин.
Чандлер выдвинула возражение на том основании, что Босх не может говорить за всю спецгруппу, и судья это возражение удовлетворил. Не желая больше затрагивать вопрос о жертвах номер семь и одиннадцать, Белк поспешил сменить тему. Его стратегия заключалась в том, чтобы избежать любого упоминания о втором убийце, предоставив такую возможность Чандлер, если она захочет это сделать во время перекрестного допроса.
– Вы получили взыскание за то, что не запросили подкрепление. Вы считаете, что управление правильно подошло к этому вопросу?
– Нет.
– Почему?
– Как я уже объяснял, я считал, что у меня нет другого выхода. Если бы мне пришлось сделать это снова – даже зная, что в результате меня переведут на другую работу, – я сделал бы то же самое. Если бы там находилась другая женщина, другая жертва, и я бы ее спас, то, вероятно, получил бы повышение.
Поскольку Белк не сразу задал следующий вопрос, Босх продолжил свою мысль.
– Я считаю, что перевод был вызван политическими причинами. Все они сводятся к тому, что я застрелил безоружного человека. И не имеет никакого значения, что человек, которого я застрелил, был чудовищем, серийным убийцей. Кроме того, на меня нагрузили…
– Этого достаточно.
– …инциденты с…
– Детектив Босх!
Босх замолчал. Все, что было нужно, он уже сказал.
– Итак, вы утверждаете, что нисколько не сожалеете по поводу того, что случилось в той квартире, – я правильно вас понял?
– Нет, неправильно.
Это явно удивило Белка – он задал вопрос, на который ожидал получить совсем другой ответ. Тем не менее он понял, что должен двигаться дальше.
– И о чем же вы сожалеете?
– О том, что Черч сделал это движение и спровоцировал стрельбу. Я вынужден был ответить – я не мог поступить иначе. Я хотел остановить убийства, но не хотел убивать его, чтобы этого добиться. Но получилось именно так. Это была его игра.
Белк с облегчением вздохнул и сказал, что у него больше нет вопросов.
Судья Кейес объявил десятиминутный перерыв, за которым должен был последовать перекрестный допрос. Босх вернулся к столу защиты, где Белк прошептал ему, что, по его мнению, они неплохо справились. Босх ничего не ответил.
– Я думаю, все зависит от ее части допроса. Если вы сможете прорваться без больших потерь, думаю, мы выиграем.
– А что, если она упомянет последователя и предъявит записку?
– Не представляю, как она сможет это сделать. Если она так поступит, ей придется действовать вслепую.