Блондинки моего мужа
Шрифт:
– Петенька, я не знаю, о чем речь, – робко начала она, – Но мне кажется, нужно пойти навстречу Кате. Она же девушка. Не её вина, что она чего-то не понимает. Ты должен объяснить. Ведь ты же мужчина…
Лихогон в удивлении замер. Тот факт, что мы с ним принадлежим к разным полам, с лихвой компенсировался и в его и в моем сознании фактом принадлежности к одной и той же профессии. Конкуренты не делятся на женщин и мужчин.
К счастью, Лиза об этом ничего не знала.
– Послушай, ведь, признаюсь тебе откровенно, я очень сблизилась с Катей за это время, – продолжала секретарша все увереннее, – Надеюсь поддерживать с ней дружбу и впредь. А как же мне делать это, если между вами остались недоговоренности? Могу ли я дружить с тем, кого недолюбливает мой муж? Вернее, – тут Лиза набрала полную грудь воздуха, как перед погружением в воду, зажмурилась и едва слышно проговорила, – Вернее, как я могу выйти замуж за человека,
И тут я поняла, на какой подвиг решилась ради меня эта женщина. Пусть мягко, но совершенно ясно, она решилась возразить Лихогону. Более того, она, можно сказать, ставила его перед выбором. Или он поможет мне, или она станет сомневаться в возможности своего с ним союза. И это после стольких бессонных ночей, наполненных мечтами об этом самом союзе, после стольких стараний и попыток этот союз породить…
– Что? А! – Лихогон замер, насупившись, – Вообще-то ты права, – вздохнул он, спустя несколько мыслей, – Если расценивать эту даму и её кавалера, как потенциальных спутников нашей будущей семейной жизни, то стоит наладить с ними отношения. А от этого спутничества, как показывает опыт, все равно никуда не деться. На самом деле завещание появилось у меня уже очень давно. Собственно, за неделю до смерти Пёсова.
Мне как-то не верилось в одержанную победу. Поэтому задавать вопрос было страшновато.
– Отчего же вы вписали его в перечень только недавно? – все-таки решилась я.
– Оно было без конверта, – нехотя признался Лихогон, – Не хочется показаться каким-то ненормальным, но… В общем, характер у меня такой. Все должно быть в порядке.
– В идеальном порядке, – подсказала Лизавета.
– Ну да, – принял поправку Лихогон с такой многозначительностью, будто это объясняло, почему к завещанию необходим конверт, – В общем, так. Почувствовав приближение смерти, мой старинный клиент – Пёсов Роберт Альбертович – вызвал меня к себе и задал довольно странное поручение. Нужно было найти одного человека… Ребенка Роберта Альбертовича. Понимаете, отношения с этим ребенком у отца несколько… гхм… не сложились, поэтому, где и кого, в смысле паспортных данных, искать – мой клиент не знал. Но нужно было найти, потому что ребенок этот должен был стать наследником основной части имущества Пёсова.
У меня прямо камень с плеч свалился. Все рассказываемое, в общем, соответствовало изложенным Марией фактам. Завещание существовало. Наследница была в конфликтных отношениях с родителем. Но перед смертью отец простил ей всё и пожелал озолотить. То есть, история Марии не была вымыслом, придуманным матерым сценаристом. Если Лихогон, конечно, не подыгрывал ЛжеКузену, рассказывая мне сейчас все это. В последнюю версию я решила не верить, дабы не падать в распростертые объятия своего Улавливающего Тупика.
Итак, к уже известной истории добавлялся еще и тот факт, что Пёсов старший пытался разыскать дочь, нанимая частного детектива.
“Как жаль, что я не могу начать записывать вновь узнанное прямо сейчас”, – мелькнуло в голове. Доставать блокнот при Лихогоне действительно не хотелось. Мало ли, вдруг этот странный тип умеет читать сквозь обложку…
– Племянник Роберта Альбертовича – Леонид, – продолжал рассказ Лихогон, – Тоже должен был унаследовать часть имущества. И, собственно, унаследовал… Только с одной проблемкой. Вступить в силу завещание сможет не просто по истечению полугода после смерти завещателя, как все нормальные завещания, а только тогда, когда все наследники будут в сборе. То есть, пока мы не найдем этого ребенка, несчастный Леонид Пёсов останется висеть в воздухе. Фирма будет простаивать, так как Леонид пока не имеет никакого права распоряжаться ни ею, ни её деньгами. Даже в городском доме дядюшки Леонид не может пока находиться. Все это страшно действует на нервы Леониду. Он человек предприимчивый, поэтому перерыв в делах приносит ему не только колоссальные убытки, но и катастрофические душевные травмы. В общем, после смерти дяди, Леонид обещал удвоить мой гонорар за нахождение второго наследника, не без заискивающих интонаций попросил меня поторопиться с поисками, а сам бросил все и уехал в деревенское имение, которое дядя еще два года назад переписал на любимого племянника. Роберт Альбертович растил Леонида почти с самого детства. Поэтому племянник был очень близок дяде.
– Высиживал наследство, – не сдержалась от комментариев я.
– Что вы! – возмутился Лихогон, – Там и близко такого не было. Леонид искренне любил дядю. Мне кажется, что решение о разделе наследства дядя принял не без совета племянника. Поначалу Роберт собирался вообще все передать верному Леониду.
Все это меня несколько смутило. Получалось, что Пёсов-младший сначала сам убедил дядю выписать наследство на имя Марии, потом
– Простите, что перебила, – я испугалась, что Лихогон прекратит рассказ из-за моего ехидства, – Продолжайте, прошу вас…
– На чем я остановился? Что? А! Да. Мы говорили о завещании. Вы имели неосторожность не поверить в то, что интерес моего работника к вашей даче вызван исключительно пребыванием там потенциального наследника. Понимаю. В списке хранящихся в сейфе бумаг, завещание действительно появляется совсем недавно, а слежка ведется уже давно… Говорю же, дело в конверте. Завещанию положен конверт. Причем, в случае с Пёсовыми, не простой, а с гербовой печатью. Он же ж на старости лет восстановил родовые титулы… Для экземпляра завещания, которое нотариус хранит у себя, конверт нашелся, а для Пёсовского экземпляра – нет. Леонид, когда мне дело перепоручал, вручил это завещание, и говорит: “Вы уж простите, конвертика на него нету”. Я сдвигаю брови. Грозно так, но в шутку… “Как же”, – говорю, – “Я без конверта не возьму! Нотариусу конверт дали, а мне – нет. Дискриминация!” Леонид – человек серьезный, пальцами щелкнул, секретаря вызвал: “Передадите”, – говорит, – “С посыльным конверт этому господину”. Отказываться мне уже неудобно было. Я решил тоже мордой в салат не падать: “Правильно. Не могу же я в официальном перечне документов, хранящихся в сейфе, написать, что завещание без конверта. Лучше уж поставлю поступление завещания датой позже, но напишу правильно: оригинал в конверте”. “Вы записываете даты поступления документов в сейф?!” – воскликнула секретарь, и тут же сникла, под строгим взглядом нового шефа. При покойном Пёсове сотрудникам позволялось довольно многое… В общем, секретарь эта, говорят, уволилась, про конвертик в суматохе забыли и передали только на прошлой неделе. Я, как и обещал, сделал соответствующую запись и отдал Лизоньке в набор перечень. Там-то вы его и подглядели.
– Она не подглядывала! – снова вступилась за меня Лиза, – Она мне диктовала.
– Лизонька, твоя безалаберность просто поражает, – на этот раз Лихогон решил отчитать Лизу, – Как можно набирать тайные документы под диктовку посторонних людей? Ладно, ещё Катерины. Ты была подвержена с её стороны такой обработке, что вряд ли могла устоять… Но ведь кто угодно мог оказаться под окнами, подслушать текст. Я ведь не зря ставлю на бумаги гриф “Секретно”!
И тут я вспомнила, что кое-кто действительно ошивался в окрестностях лихогоновского офиса в тот день. Интересно, подслушал, не подслушал?
– Между прочим, в тот день у нас под окнами расхаживал г-н Леонид Пёсов собственной персоной. Мог подслушать, что вы храните завещание, как и обещали, под именем “Оригинал в конверте”, и возрадоваться.
– Он, подслушать?! – Лихогон зафыркал, смеясь, и губы его от этого забились в лошадиной вибрации одна о другую, – Человек его роста не может подслушать что-либо под моими окнами!
Нехорошее подозрение защекотало у меня под ложечкой.
– А что у него с ростом?! – опередила мой вопрос Лиза, – Нормальный, вроде рост. И парень тоже нормальный. Сутулится правда слишком. Но это, видимо, от интеллигентности…
– Ты о ком говоришь? – насторожился Лихогон, – Это Леонид Пёсов – нормальный парень?! Да он мне и до груди не достает! Куда уж ему к окнам подобраться. Тем более, своей рыжей шевелюрой, он бы давно уже привлек внимание всех соседей…
“Во дела!” – я уже устала пугаться новых фактов, и только восхищалась ими, – “ЛжеКузен с ЛжеЛжеКузеном совершили рокировку. Значит, тот что в деревне – настоящий, а наш, родной, – бракованный. И что ж, неужели за годы юности Леонид так изменился, что Мария не признала подмены? Нет. Маша не могла не знать, что общается с фиктивным ЛжеКузеном. Еще и фильмы снимающим… над честными людьми… Может, стоит уже сейчас позвонить Георгию? Пусть следит за каждым шагом Марии. Впрочем, она ведь, в сущности, и так под арестом. Тёмка, охраняя её, одновременно является постоянным наблюдателем”, – несмотря на чувства Артема к Маше, я была уверена, что в случае Марииных попыток совершения какого-то преступления, Тёмка будет на стороне справедливости, – “Возможно только из-за Тёмки-надсмотрщика Мария до сих пор не натворила никакого вредительства. Хотя возможно, бедная Маша была обманом втянута ЛжеЛжеКузеном во все эти авантюры”.