Блондинки не сдаются
Шрифт:
— Ну есть немного. Но я же признался. Сядь, — приказал он, потянув меня за руку. — Обещаю, больше вранья не будет. Ни в чем и никогда. Я другой долг имел ввиду. Вечером расскажу. Что касается твоего отца, он сможет удержаться только на такой работе, где не нужно будет общаться с людьми, вне офиса и с минимальным контролем со стороны руководства. Где он сам будет руководить процессом. Ну почти сам. И с высокой зарплатой. С полным пакетом компенсаций за использование личного авто.
— Что это за работа чудесная? — заинтересовалась я, стараясь подавить
Врет постоянно и в мелочах. И как с таким жить и о чем-то серьезном мечтать?
— Курьером, — невозмутимо ответил он.
— Издеваешься?
— Доставка дорогих ювелирных украшений. У меня есть знакомцы в этой сфере. Если попрошу, не откажут, — Андрей увидел официанта, заваленного тарелками, и потер руки. — Еда, дома обсудим.
— А долг? Поясни, не совсем поняла, — подвинув к себе тарелку с картошкой фри и соусом, посмотрела на его поднос. — Ты точно лопнешь.
— Тронут твоим беспокойством, — он накинулся на суп с жадностью крокодила. — Долг простой. В личной жизни действует правило — что получил, тем и отблагодарил. Поэтому ночью жду похожую конфету. Здесь не предлагаю, у меня нет платья, чтобы спрятать тебя под ним, — он подмигнул мне, заставив покраснеть.
— Не получится, — покачала я головой. — К тому же я не просила ничего, ты сам полез.
— И дома полезу. И в машине. И вечером. Буду донимать, пока не расплатишься.
— Не смогу, я брезгливая, — уткнулась я в тарелку и не поднимала глаз, желая провалиться со стыда сквозь землю. — Почему мы только эту тему обсуждаем? Неужели тебя, кроме работы и физических отношений, больше ничего не интересует? — попыталась отвлечь его я.
— Классическая музыка, искусство в стиле ню, я в нем немного разбираюсь, — упредил он мой вопрос, качнув головой и уплетая жареное мясо с овощами. — Танцы, имел ввиду стриптиз. И все экстремальные виды спорта. Прыжки с парашютом, прыжки с тарзанкой, гонки, скалолазание и вообще везде, где можно вдохнуть адреналина. Мне все это нравится.
— И женщины, — добавила я, насупившись.
— Теперь никаких женщин! Обещаю. Только ты и черепахи. Господи, на что я подписался, — он искренне вздохнул и откинулся на спинку стула. — Кажется, наелся.
— Могу порвать твою бумажку, и дело с концом, — серьезно предложила я. — Действительно, зачем тебе эти глупые хлопоты и возня с такой дурочкой, как я.
— Есть причина, — Андрей помолчал. — Ты мне нравишься, — он испытующе уставился на меня, раздевая взглядом. — Иди сюда, садись поближе. Отсела на Камчатку.
— Я пока не доела, — ткнула пальцем в тарелку.
— Тогда поближе присяду я, — он подвинул ко мне свой стул и начал гладить по спине рукой. — Ты кушай, не отвлекайся.
— Убери руки, тогда мне проще будет это сделать, — предложила я, отталкивая его лапу. — Мы находимся в общественном месте, веди себя прилично.
— Не хочу, — он опустил руку и начал гладить мои ноги по внутренней линии бедра. — Давай поедем домой и займемся возвратом долга?
— Меня
— В примерочной ты дернула ногой, чуть не выбив мне зубы, но я не думал обо опасности и вел тебя к озарению, презрев отвращение. Вообще-то мне это нравится, — закончил Андрей. — Так что придется научиться. Пойдем покупать сливки. Пригодятся.
— Зачем это? — не поняла я, отодвинув пустую тарелку.
— Чтобы не было противно, — спокойно ответил он. — Представишь, что ты облизываешь рожок со сливками.
После завтрака настроение у меня было чудесным. Его не испортило даже кислое лицо Маши, которая плелась рядом, словно шла со мной на казнь. Мы направлялись к машине, прикупив в продуктовом супермаркете несколько банок со сливками. я решил не ограничиваться и взять их про запас и с разными вкусами. Она была такой несчастной, что я в конце-конце не выдержал и высказался:
— Мне кажется, люди часто придумывают проблемы, которые нет. То есть о чем-то думаю плохо или неправильно, даже не попробовав это. Исходят из собственных умозрений.
Маша устало вздохнула, расправив руками свое белое платье из какой-то марлевки:
— Я закомплексованная и зашуганная идиотка. Это если перевести твои слова на человеческий язык.
Я засмеялся и взъерошил ей волосы, притянув к себе.
— Если у тебя прекратится сердечная деятельность, мы не станем продолжать. Хорошо?
— То есть если я умру от инфаркта? — рассмеялась она, а потом задумалась. — Видимо, я так жалко выгляжу в твоих глазах.
— Ты похожа на ландыш, — ответил я, — который всегда рос в диком лесу, одичал там слегка. а сейчас его выкопали и принесли в дом. Нужно жить в горшке и по чужим правилам. Он к ним не привык.
— То есть ты намекаешь на то, что мне еще в горшок придется лезть? — не выдержала она и стала хохотать. — Тогда мне, пожалуйста, горшок красный с белыми цветочками. А впрочем, я сама его раскрашу.
— Обойдемся без этого предмета, — улыбнулся я, открывая машину. — Поели, а теперь можно и поспать. Едем.
— Изверг, — пробормотала она, взглянув на меня с таким выражением лица, чтобы я понял, будет битва.
— Пусть так, — я завел машину и обернулся на нее. — Пока башня на семи замках, партизаны проберутся в стан врага окольными путями, а их не так много. Всего два.
— Что за пути? — Маша открыла окно и высунула руку, ветер полоскал ее пальцы, солнечные лучи ложились на лицо и золотили его, заставляя светиться.
— Для первого мы купили сливки, а второй не буду с тобой обсуждать, а то выпрыгнешь на ходу из машины.
— Ты переоцениваешь мою импульсивность, — она втянула летний воздух и счастливо улыбнулась. — К тому же я не такая дурочка, и понимаю, что ты и имеешь ввиду. Второе — никогда, от слова “совсем никогда”.
— Никогда не говори “никогда”, - ухмыльнулся я, пытаясь протиснуться сквозь плотный поток машин и объехать очередную пробку.
— Нет, — отрезала она. — Давай нормально.