Блондинки от "Бергдорф"
Шрифт:
Призвав на помощь самый высокий уровень самооценки, я объявила:
— Эдуардо, я очень разочарована. Как ты мог подвести меня прошлой ночью?
Я говорила чистую правду. То есть я предприняла гигантское усилие, чтобы выглядеть как Эли Мак-Гроу на пике ее успеха, а он бессердечно пропустил мой звездный час.
— Едва ли нам стоит встречаться, — бросила я.
— Non! Дорогая моя, я застрял в аэропорту Флориды. Слышала, какой там разразился ураган? Так вот, аэропорт оказался в его эпицентре. Моему пилоту не позволили взлететь. Пришлось остановиться в кошмарном отеле «Шератон». Я ужасно устал, а все телефонные линии не работали до последнего часа. Мне так обидно, что не удалось
53
я тебя обожаю! (фр.)
Меня сбила с ног мега-волна вины. Подумать только, я лелеяла свою обиду, когда Эдуардо спал под какой-то ужасной синтетической простыней! Все же я не сказала ни слова.
— Позволь мне повести тебя сегодня на ужин. В «Серафину». Лучшие спагетти в Нью-Йорке. Как ты можешь сказать «нет»?
Я не смогла. Если вы когда-нибудь ели спагетти с моллюсками в «Серафине», ваша самооценка немедленно понизилась бы.
Очень удобно расположенный вблизи от «Барниз» на Восточной Шестьдесят первой улице, ресторан «Серафина» — любимое место их королевских высочеств.
Очевидно, князь Альберт Монакский отправляется туда прямо из аэропорта, чтобы поесть пиццу со свининой. А «Греция» и «Бельгия» вообще редко принимают пищу в других местах. В этом ресторане, куда ни посмотришь, всюду титулованные особы. И хотя они очень вежливы друг с другом, Эдуардо утверждает, что греческие монархи бешено завидуют бельгийским, поскольку у бельгийцев по-прежнему есть страна. Впрочем, никому и в голову не придет ехать туда, даже если бы это было последнее место на земле. Мне это абсолютно непонятно. На мой взгляд, лучше совсем не иметь страны и жить в каком-нибудь волнующем месте вроде Манхэттена, чем владеть чем-то вроде Бельгии и торчать там, где нет ничего, кроме пива, и никакого тебе альфа-бета-пвдшнга.
Я решила надеть на ужин то роскошное атласное платье цвета перечной мяты от Луи Вюиттона. Теперь, оглядываясь назад, понимаю: должно быть, я подсознательно пыталась намекнуть Эдуардо, что лучшей кандидатуры на роль принцессы Савойской ему не найти. Именно что-то подобное надела бы Грейс Келли, будь она брюнеткой. Идеальный наряд для ссоры с Эдуардо: он не сможет сосредоточиться на том, что я говорю, и скорее всего ему придется согласиться на все мои условия, заключавшиеся в следующем:
1. Сократить время отсутствия. Командировки только с понедельника по пятницу.
2. Заменить безнадежно устаревший сотовый фирмы «Моторола» на цифровой, который работает везде, даже в отцовском «Лире» [54] .
3. Очередной визит в палаццо, tres скоро.
Едва войдя в ресторан, я сразу заметила Эдуардо, загорелого, с зачесанными назад темными волосами. Стоило ему сказать: «Моя carina, ты сегодня bellissima [55] «, — как все условия мгновенно испарились. Я не могла припомнить, из-за чего, собственно, злилась (к счастью, я успела записать условия на ладони, предупредив себя о возможном приступе забывчивости при виде Эдуардо).
54
Частный самолет фирмы «Лир джет».
55
самая красивая (ил?).
У нас был чудесный столик, откуда был виден весь ресторан. Ночь принадлежала сногсшибательным шведским принцессам, сидевшим за столиком в самом центре. Никто не мог отвести от них глаз, скорее всего потому, что они натуральные блондинки: нельзя же поверить, что этот цвет настоящий. Повсюду сидели «греки» с хорошенькими женами-американками, как на подбор блондинками. Я разглядела в дальнем углу Джулию с Тоддом — фу-у-у — и целый столик с «австрийцами». В другом углу примостился парнишка, по виду только что из Ист-Виллидж, одетый во весь этот готический молодежный хлам, который можно раздобыть на Восточной Девятой улице. Он казался совершенно не на месте в этом шикарном ресторане, пока не подошел к нам и не поздоровался с Эдуардо. Тот представил его как Яго Датского. ««Гамлет», — подумала я, — как мило!»
Яго сел с нами, и я сразу пожалела, что не прибавила к списку условий четвертое: никаких романтических ужинов a trois [56] с невразумительными принцами датскими. Говорили они в основном о проблемах мелких европейских монархов, а именно:
1. Когда они собираются вернуть свои страны?
2. Кто разбил больше всех автомобилей в Рози?
3. Будет ли юг Франции полностью оккупирован русскими?
4. Пригласят ли их снова на яхту короля Испании этим летом?
56
втроем (фр.).
5. По-прежнему ли в моде пляж Никки в Сен-Тропезе? Или куда шикарнее показывать свой загар (девушку) и лично себя на Ла Вуаль Руж?
Разговоры «титулов» обычно невыносимо скучны, но если вы собираетесь стать принцессой, приходится делать вид, что ничего интереснее в мире нет. Кроме того, надо притворяться, будто считаешь справедливым и необходимым, чтобы монархи вновь получили свои страны, даже если ты демократка (как я) и считаешь монархии давно устаревшими. Я втайне уверена, что большинство этих молодых принцев не способны управлять даже своими многоквартирными домами, не говоря уже о народах (за исключением принца Уильяма, который так хорош, что мог бы управлять даже Вселенной, если бы захотел). После ухода Яго Эдуардо взглянул мне в глаза и очень романтически спросил:
— Тирамису [57] ?
Похоже, я неверно его поняла, потому что раздраженно заявила:
— Эдуардо, я очень расстроена. Больше мы с тобой не встречаемся, и уж конечно, я ни за что не лягу с тобой в постель.
Я не хотела, чтобы Эдуардо счел, будто вернет меня этой же ночью, хотя, конечно, позволила бы ему поиметь себя. Но мне было ужасно трудно сосредоточиться, потому что чертов Тодд как-то странно гримасничал и то и дело показывал в сторону туалета. Нет, нью-йоркские мужчины иногда ведут себя как последние идиоты!
57
Тирамису — вид десерта в модных ресторанах: бисквитное пирожное, пропитанное марсалой, сыр, молоко, какао.
Я не обращала на него внимания. — Собственно говоря, — заметил Эдуардо, — я имел в виду десерт. — (Какой позор!) — Я знаю, ты расстроена, и ничего от тебя не ожидаю. Ты имеешь полное право сердиться на меня, — продолжал он. Все это очень мило, но я была разочарована, поскольку сегодня ночью рассчитывала на свою долю крайне стимулирующего Пруста — после долгих уговоров Эдуардо, разумеется. Я сказала, что хочу десерт, тем более что другого «тирамису» мне не предлагали. Официант принес тирамису в форме сердца. — Простишь меня?