Блуд на крови
Шрифт:
– Ты это куда собрался? – ласково спросил судья. – Домой ты придешь попозже, когда старичком станешь. Слыхал поговорку: «Рада бы курица на свадьбу не ходить, да за крыло сволокли»? – Опытный и неглупый человек, судья и сам не верил, что этот симпатичный простодушный парень мог убить помещицу Калужную. Но кого-то следовало за преступление судить, чтобы высшее начальство плохо не подумало о служебном рвении тех, кто вел предварительное следствие, да и о самом себе хотелось оставить память как о принципиальном и проницательном юристе. Все указывало против Фролова, хотя кое-что из дела было не очень ясно.
– Ты соблазнился всеми выгодами, которые на тебя, Фролов, свалились бы в случае смерти Калужной. По-человечески тебя понять можно. Сегодня крепостной – завтра вольный и богатый. Замечательно! Но убивать – грех величайший…
Огласили приговор. За умышленное убийство с корыстной целью, с отягчающими обстоятельствами, кресть янин Матвей Фролов, 1836 года рождения, прежде не судившийся, холостой, отправлялся на каторжные работы сроком на двенадцать лет.
Так Матвей оказался в Нерчинских рудниках.
Бог правду видит
Уже пять лет Матвей Фролов находился в заточении. И каждый день лишения свободы был для него истинным мучением, равным едва ли не мукам пытаемого каленым железом. Сознание собственной невиновности удесятеряло душевные страдания.
Лицо его стало землисто-серым, грудь впалой, надрывный кашель перехватывал дыхание. Порой Матвею являлась во сне Параша, существо неземной красоты. В своих грезах влюбленные всегда были вместе. Но страшны были пробуждения – среди несчастных людей, метавшихся на нарах, дышавших гнилым воздухом.
«Нет, – говорил себе Матвей, – никогда тебя, милая, более не увижу, не увижу твоего доброго лица, никогда не коснусь твоей руки!»
Но никому не дано ведать высшего Промысла. Каждому посылается испытание по силам, и порой самое страшное положение сменяется легким и радостным.
…Вдали от нерчинской юдоли печали и воздыханий жизнь совершала свой бег. Серафима Лавровна Лигина вместе с Парашей на неделю приехала в Петербург. Здесь они пошли в Мариинский театр. Ставили премьеру оперы «Юдифь» Александра Серова. Наши дамы восторгались голосом несравненной Бианки, исполнявшей заглавную партию и приходившейся дальней родственницей Лигиной.
По окончании спектакля возле гардероба Параша вдруг беспокойно подергала Лигину за рукав платья и торопливым шепотом произнесла:
– Взгляните на даму у зеркала! На ней ротонда, которую вы подарили покойной Калужной, в ней ее и убили. Я мех еще подшивала… И наша бархатная покрышка. Что делать?
– Позови городового!
– Какие претензии? – вопросил явившийся страж порядка. – Снято с убитой? Всех прошу в участок.
Супруг заподозренной дамы заверещал:
– Не смеете! Я князь Голицын! Я родственник оберполицмейстера Галахова…
Но упиравшегося «родственника» и всю компанию доставили в участок. Там случайно оказался все более входивший в славу сыщик Иван Дмитриевич Путилин. Увидав «родственника», он воскликнул:
– Какая счастливая встреча! Знаменитый Фунтов к нам пожаловал! Я ведь за тобой, дорогая душа, пять лет гоняюсь. Господа, это тот самый отравитель жен, о котором в газетах писали. Менял свою фамилию, женился на богатой, оформлял страховку и сыпал яд. Вас, мадам, он уже застраховал? Стало быть, скоро лежали бы в обрамлении венков на Смоленском кладбище. А пока снимите ротондочку. Спасибо! Какие особые приметы? Да, действительно, здесь снизу кусочек оторванного меха.
– Я эту ротонду приобрела у купца Финогенова, что живет на Васильевском острове. Он продал после смерти жены, – объяснила дама.
На другой день купец Финогенов объяснил:
– Купил у буфетчика Патрышева, что торгует в Курске. И еще вот эти золотые часы дамские, браслет и бриллиантовые серьги.
Выяснили, что все это находилось на Калужной в день убийства.
Нагрянули к буфетчику и нашли множество ворованных вещей. Оказалось, что он – родственник бывшего барского кучера Леонтия из деревни Рядново. Буфетчик сразу же признался, что скупает краденое. А предъявленные ценности приобрел у приятеля Леонтия – кабатчика Мартына Колчина.
Всех названных арестовали. Следствие установило: Леонтий после снятия его с кучерской должности затаил на барыню и Матвея лютую злобу. Случайно узнав, что Наталья Дмитриевна едет получать крупные деньги, подговорил на злодейство Мартына Колчина. Тот два дня выслеживал барыню на пустынной дороге. И вот ему повезло: Наталья Дмитриевна и Матвей спали, а лошади шли шагом.
Прирезав барыню, Колчин раздел и обобрал ее, а труп сбросил в ближайший овраг. Леонтию он передал брошь, а тот уже для отвода глаз подсунул ее в карман поддевки, когда заглянул в дом Матвея. Все остальное Колчин сбыл Патрышеву.
Надо признать, что для тех простодушных времен преступники заметали следы весьма хитро. Если бы не случай, так и сгнил бы на каторге безвинный человек.
Эпилог
Решением Правительствующего сената Матвей Фролов был признан невиновным и восстановлен во всех правах. Он получил завещанный Натальей Дмитриевной земельный надел и десять тысяч наличными. Лигина выделила богатое приданое Параше. На Рождество 1865 года молодых поставили под венец. Вскоре Матвей продал землю в Ряднове, купил небольшой, но уютный дом в Москве на Старой Басманной. Супруги вместе прожили долгую и счастливую жизнь. У них выросло пятеро детей. Старший из мальчиков стал профессором Московского университета.
Тайна тюремного замка
Клонился к закату первый день января 1869 года. По длинному узкому коридору университетского морга двигалась странная процессия. Возглавлял ее потрепанный, явно нетрезвый мужичишка. За ним, осторожно ступая по метлахским плиткам пола, держались два представительных господина. Оба были в новых фраках, белых галстуках, с белыми гвоздиками в петлицах.
Наконец они вошли в небольшой полукруглый зал. Внизу, на невысокой мраморной доске, сидела, чуть согнув ноги, прислонившись к подпорке, молодая обнаженная женщина. Густые белокурые волосы опускались на небольшие груди. Нежная кожа подернулась зеленью разложения… Мужичишка махнул рукой, хрипло проговорил: «Нам надо дальше, в кладовую».