Блуда и МУДО
Шрифт:
– Присаживайся, – радушно предложил он.
Соня подумала и, смущаясь, неловко залезла на шпалы. По пути она толкнулась в колено Моржова круглой и мягкой попой. Устроившись, Соня сразу сдвинула ноги, зажав подол, чтобы ветер от пролетающих поездов не вывернул платье ей на живот.
Моржов и Щёкин быстро поделили бутерброды. Получилось по три на человека. Последний бутерброд оказался неделимым. Соня от него отреклась, тогда Щёкин пальцем стёр с бутерброда масло, а Моржов съел хлеб.
– А что, детей пока только как бы один мальчик приехал? – робко спросила Соня.
– Нет, мальчиков
Соня испуганно посмотрела на Щёкина.
– Дядя шутит, – успокоил Соню Моржов.
– А иностранцев тоже нет? – наивно спросила Соня шёпотом.
– Ни одного, – подтвердил Моржов. Он полез в карман, вытащил телефон и посмотрел время. – Вообще-то московский поезд пришёл в Ковязин примерно полчаса назад. Я думаю, они должны приехать на ближайшей электричке.
– Не приедут они ни хрена, – вдруг сказал Щёкин, щурясь на панораму лугов, перелесков и села Сухонавозово. – Какие-то они мутные, непонятные… Что за американцы такие? Сколько их? Какого возраста? Какого хрена им здесь надо? Откуда они вообще взялись и про нас узнали?…
– Ну, это как бы я телефонограмму про них к вам в учреждение принесла… – снова засмущалась Соня. – Я тогда о своей педагогической практике в департаменте договаривалась… Мне и дали… У вас в тот день, ну, педсовет был…
Соня покраснела, не глядя на Моржова. Моржов понял, что Соня вспомнила, как он выползал с педсовета на четвереньках.
– И что там за телефонограмма? – спросил он и покровительственно погладил Соню по спинке. – Говори, не стесняйся, здесь все свои.
– Ну, там как-то непонятно было написано… Типа «просим принять на общих основаниях, деньги перечисляем на такой-то счёт»… Потом всякие цифры шли и адрес: Ореон. Ну, с опечаткой. В Америке как бы город такой есть, Орегон, вот все и решили, что это американцы…
– Не город, а штат, – поправил Моржов.
– Ну, штат, – согласилась Соня.
– А может, имелось в виду созвездие Орион? – спросил Щёкин. – Может, это инопланетяне к нам приехали? Я – человек космической эры, я не могу думать иначе!
– Какая разница, американцы или инопланетяне? – хмыкнул Моржов. – Встретим их и узнаем, кто они такие.
Они ждали. Проносящиеся поезда хлопали по глазам быстрыми промахами света между вагонов.
Моржов с верхотуры разъезда оглядывал пространства, рассчитывая послушать, как Щёкин будет очаровывать Сонечку, но Щёкин почему-то молчал. Окончательно определилось, что день выдался сумрачным, хотя и без дождя. Вдаль уходили меховые кучи Колымагиных Гор. Свежо зеленели заречные луга, слегка задымленные розовым клевером. Все краски были приглушены, вполнакала. Вся мощь цвета и света сконцентрировалась в небе. Там размазались и разъехались плоские облака, а их причудливые очертания были обведены слепящей солнечной каймой. Блестящие кружева небес земля растянула и выпрямила нитками рельсов – словно пряжу натянули на ткацкий станок. Честной готовностью к работе горел фиолетовый семафор. Где-то вдали древнегреческие парки закатывали рукава хитонов (если они были в хитонах и если у хитонов были рукава). В общем, хорошо было сидеть и просто
Электричка вылетела из-за леса, стремительно развернулась бумерангом, но сбросила ход. Она подкатила к штабелю шпал, стыдливо отвела взгляд, остановилась и набычилась. Моржов по-капитански положил бинокль на переносицу, собираясь издалека разглядеть американцев. Ему казалось, что американцы должны сразу как-то выделиться из массы русских своей пестротой: нелепой одеждой, звёздно-полосатыми флажками, надувными шарами в виде гамбургеров, бейсболками и портретами президента на палочках.
С электрички сошло человек двадцать. Толпа американцев среди них не выделялась, но выделялась компактная группа подростков: двое низеньких, один средний и один высокий. Электричка разгрузилась, хлопнула дверями и укатила. Приезжие вразнобой посыпали через рельсы – это были жители села Сухонавозово, которые направились к подвесному мосту через Талку. Подростки остались стоять на месте и угрюмо смотрели на Моржова, Щёкина и Сонечку.
– Всё-таки явились… – с мрачным и злобным удовлетворением выдохнул Щёкин. – Борька, мои упыри прикатили… Эй! – заорал он подросткам. – Сюда подошли, живо!
Подростки приблизились на половину расстояния. Щёкин спрыгнул со шпал и пошагал к ним.
– …А мы всё равно приехали, – сказал Щёкину средний.
– А чо нам дома делать? – с обидой выкрикнул высокий.
– Если вы нас выгоните, мы в лесу будем жить, а не уйдём! – заявил третий, маленький.
– Мы и ночевать здесь будем, насовсем, – с вызовом добавил четвёртый, тоже маленький.
Щёкин стоял перед упрямыми упырями и сверлил их взглядом.
– Это же дневной лагерь! – тихо и грозно сказал он. – Ночевать здесь не положено!
– А чо не положено-то? – недовольно крикнул высокий.
– Нас всё равно из домов выгнали, – сказал самый маленький.
– Из-за вас, между прочим, – сказал средний.
– А я тут при чём? – спросил Щёкин.
– Вы говорили, что мы летом куда-нибудь поедем надолго.
Щёкин отступил на шаг и внимательно осмотрел упырей с головы до ног.
– Ничков, распахни куртку, – велел он.
– Да нету у меня сигарет! – Высокий Ничков демонстративно взмахнул полами куртки.
– Гонцов, сдай мне пугач, – велел Щёкин.
– Я не взял его, – тотчас отпёрся маленький.
– 3-здай ор-ружие! – прорычал Щёкин. Маленький Гонцов скорчил рожу и вытащил из кармана самодельный пугач.
– Чечкин, рюкзак, – распорядился Щёкин.
Чечкин – второй коротышка – презрительно бросил свой рюкзачишко под ноги Щёкину. Щёкин присел, порылся в рюкзаке и выволок на свет большую пластиковую бутылку пива.
– Зажритесь, – буркнул Чечкин.
– Гершензон! – мёртвым голосом произнёс Щёкин
– Нету! – закричал средненький подросток. – Чо вы смотрите на меня всегда сквозь зубы?
Щёкин швырнул бутылку пива и пугач в бурьян, утомлённо потёр лоб и оглянулся на Моржова и Сонечку. Лицо его было страдальческим.
– Борька, я тогда пошёл! – сказал он. – Надо упырей до лагеря отконвоировать. А ты…
Щёкин споткнулся: он никак не мог намекнуть на Сонечку.
– Да понятно, – кивнул Моржов.