Блуждающая Искра

Купер Джеймс Фенимор

Голова Итуэля уже в значительной степени была отуманена тем самым напитком, о котором он так пренебрежительно отзывался, иначе он не позволил бы себе так громко высказывать свои убеждения, так как из многократного опыта знал, насколько надо сдерживаться по этим вопросам в католических странах. Баррофальди ответил ему сурово, хотя и не изменяя правилам вежливости:

— Очевидно, американец не понял нас. Такая малоцивилизованная страна, как его родина, не легко может постигнуть глубокие вопросы.

— Малоцивилизованная! Я полагаю, что надо основательно вспахать эту часть света, чтобы взрастить на ней цивилизацию, равную той, какой пользуются

у нас малые дети. Но бесполезно говорить об этом, а потому лучше выпьем!

Андреа и сам увидел, что бесполезно продолжать этот разговор, тем более, что Филиппо сильно затруднялся переводом, а потому он прямо приступил к тем вопросам, которые привели его в кабачок.

— Должно быть, и американец также на службе у английского короля, — небрежно заметил он. — Помнится мне, что была война между американцами и англичанами, при чем французы помогли американцам одержать верх над англичанами и получить национальную независимость. В чем состоит эта независимость, я хорошенько не знаю, но возможно, что населению Нового Света есть еще чему поучиться у своих прежних хозяев, чтобы поднять своих моряков.

Все мускулы лица Итуэля страшно напряглись, и выражение глубокой горечи омрачило его физиономию; затем губы скривились в злую насмешку и он сказал:

— Может быть, вы правы, сударь, англичане, действительно как будто с полным правом вербуют себе наших соотечественников; возможно, что мы служим нашим прежним господам и что вся наша независимость — один пустой звук. Но как бы там ни было, а есть между нами молодцы, которые тем или иным способом сумеют воспользоваться первой возможностью отомстить за себя, и не видать мне никогда Нью-Гемпшира, будь он из камня или из гнилого дерева, если я не сыграю какой-нибудь очень скверной шутки с мистером Джоном Булем [17] .

17

Джон Буль — Иван Бык — ироническая кличка, даваемая англичанам.

Эта речь, хотя и переданная в неточном переводе Филиппо, произвела, тем не менее, довольно сильное впечатление на вице-губернатора: ему показалось крайне любопытным такое враждебное отношение американца к той нации, у которой он состоит на службе.

— Спросите американца, почему он остается на службе у английского короля, если это положение так сильно его возмущает, и как он в нее попал?

— Меня завербовали при наборе матросов и семь лет продержали как собаку, заставляя служить на себя. Но это еще не все, и я не думаю, что имею право рассказать остальное.

— Нам интересно будет послушать все, что американец найдет возможным сообщить нам.

Итуэль, все более хмелевший, не знал, на что ему решиться. Подумав, он подкрепил себя новым глотком и заговорил:

— Ну, худшее — это то, что к несправедливости присоединилось оскорбление. Казалось бы, довольно за глаза одной несправедливости к человеку, так нет, надо еще его оскорбить, да так, что самое каменное сердце воспламенится!

И разгоряченный выпитым вином, Итуэль разразился длиннейшей тирадой, в которую включил свои воспоминания, свои обиды, которых, действительно, было немало, и вылил всю накипевшую в нем ненависть к англичанам. Он говорил захлебываясь, чуть не с пеной у рта, скороговоркой, и Филиппо совершенно не в состоянии был передать его слова. Баррофальди сначала внимательно прислушивался, надеясь хоть что-нибудь

уловить; но он ничего не мог понять, к счастью для Итуэля, который, забываясь, выдавал себя с головой. Наконец, весь этот дикий шум надоел вице-губернатору, и он решился положить ему конец.

— То, что вы говорите, может быть, и справедливо, — заметил он, воспользовавшись минутным перерывом в речи задыхавшегося американца, — но неприлично в устах служащего той нации, которую он так третирует; и не подобает мне, служителю великого герцога Тосканского, союзника англичан, слушать такие речи. Перейдем к другому. Итак, люгер, на котором вы служите, английский?

— Как же, — отвечал Итуэль с язвительной усмешкой, — это очень хорошенькое судно. Это «гернсейский люгер», — и надо видеть, как он улепетывает, когда проснется и обуется!

— Только моряки могут так выражаться! — засмеялся вице-губернатор. — Они так носятся со своими судами, что почти олицетворяют их. Подумать только — люгер, одевающий сапоги!

Вито-Вити, несмотря на свое итальянское происхождение и звучное имя, совершенно не обладал даром воображения. Он принимал все в буквальном смысле и интересовался одними делами, а потому прелесть выражения американца для него совершенно пропала.

Наступило сначала общее молчание, а затем негромкий разговор между вице-губернатором и градоначальником и отдельно в группе четверых матросов. Итуэль тем временем несколько успокоился и опомнился. В высшей степени находчивый, изобретательный и хитрый человек, когда он бывал настороже, теперь, под влиянием своей беспредельной ненависти к англичанам, он чуть не выдал тайны, которую обязан был усердно хранить.

В это время глаза всех обратились на вице-губернатора, ожидая, пока он заговорит. И, действительно, осведомившись у Бенедетты относительно отдельной комнаты, где бы ему никто не помешал, он встал и, взглядом пригласив американца и Филиппо следовать за собой, вышел с ними и с подестой из комнаты.

Когда они очутились в отдельной комнате, Баррофальди, не теряя ни секунды времени, выложил на стол деньги.

— Вот язык, общий всем нациям, — сказал он. — Не будем даром терять времени, вы меня понимаете, конечно.

— Я вижу золото, — отвечал Итуэль, — и знаю, что его предлагают не даром. Чего же вы от меня хотите? Говорите яснее, я не люблю бродить в потемках. Это против моих правил.

— Вы должны нам сказать правду. Мы подозреваем, что это французский люгер. Дайте нам доказательство, и вы найдете в нас друзей.

Андреа Баррофальди ошибался, думая, что ему удастся подкупить такого человека, как Итуэль. Завзятый плут и мошенник, Итуэль сохранил особую чуткость к поддержанию собственного достоинства и чести, и всякую подачку принимал за личное оскорбление. Не будь его люгер в такой опасности, он бы, не задумываясь, бросил этими деньгами в голову вице-губернатора; но он помнил, чем мог грозить такой поступок. Поэтому с полным самообладанием он отстранил золото и сказал:

— Нет, нет, синьор! Во-первых, мне нечего вам сообщать, а за ничто деньги брать зазорно; во-вторых, капитан имеет полномочия от короля Георга по всей форме, и люгер построен в Гернсее. У нас, в Америке, не берут денег, не имея чего дать в обмен; ведь после этого остается одно — выйти на улицу с протянутой рукой. Если я могу каким-нибудь законным образом услужить, то это другое дело.

Говоря таким образом, Итуэль перебирал пальцами монеты, и Андреа понял его так, будто он только не хочет продать тайны, но тайна есть.