Блуждающие острова
Шрифт:
Полковник листал документы и что-то высматривал в лице незнакомца...
"Ева, налей ему вина из кувшина... пей осторожно, вино неразбавленное..."
Возникла пауза...
"Кто ты незнакомец?.. ты прячешь лицо... ты чужой, враг..."
"Полковник, опомнись... нет тут чужих, все свои... и он свой, он жил здесь..."
"Это враг... я видел его в пустыне... он искушал меня сойтись с ним...
Где вы все?.. куда вы исчезли?.. я что ослеп?.. он плюнул в меня, и я ослеп..."
"Полковник, успокойся, никто
"Я узнал его... он был в пустыне начальником, пытал, насиловал меня... он и близкие к нему... я убил их всех... это не человек, это призрак, он явился проклясть меня..."
"Вовсе нет... ты спас меня... я искал тебя, обошел, обшарил весь город... я думал, ты умер, скрываешься... а ты... я растерян..."
"Что происходит?.."
"Эй, историк, ты спишь... проснись... объясни ей, что происходит... у меня язык заплетается..."
"Я спал... я сплю даже стоя... сон обнимает, соблазняет...
Ничего от себя он не говорит... ослеплял меня видениями и зрелищами..."
Историк умолк, заснул...
"Однако, куда пропал незнакомец?.. да и был ли он?..
– размышлял полковник...
– Что-то странное он говорил... и он не первый... Ева не верит, говорит, что я сочиняют, будто бы по ночам я куда-то летаю по воздуху за пределы дома, может быть, на Лысую гору или в ту бездну, которые некоторые ученые ошибочно называют Черной Дырой... это не дыра, а нечто спасительное, как полог, свод, отделяющий бога и его ангелов от нас смертных...
Мы ведь ничего не создает, все уже давно создано, мы только копируем и портим...
Когда-то был золотой век, а теперь что?..
Еврей говорил, что цивилизация - это лишь видимость, готовая исчезнуть...
Историки этого безбожного времени не опишут его для назидания, не успеют, хотя были и в это время свои Нероны и Калигулы, и я уверен, нашлись бы уста воспеть им триумфы и украсить их изображения лавровыми венками и крыльями...
Люди мрут и не оставляют о себе памяти... историки славословят о них, сочиняют трогательные описания... соответствие фактов само по себе их нисколько не волнует, сияет ли на их ликах нечестие или благочестие...
Историки лгут, да будет им стыдно...
Кому-то ведь надо что-писать, не только доносы и допросы... и ведь пишут, чтобы изловить людей неправильных и неугодных...
И что?.. всех изловили?..
История подробно и правдиво этой ловли не описывает... приводит лишь отдельные эпизоды...
Одни пишут, другие оставляют лакуны и ждут, что из этого выйдет?..
Прошлый раз ничего не вышло... когда я рассказал о своих мыслях полковнику, ему сделалось смешно до слез и икоты...
История - дочь бога и богини... кроме славословий и гимнов она ничего другого не поет, ей стыдно и страшно..."
Историк, ты спишь?.. проснись... Ева, спой что-нибудь, как-то тоскливо стало?.. опять дождь, льет и льет..."
Ева пела, а полковник с историком продолжили обмениваться мнениями об истории...
"Красиво, изящно писать я не умею... я подчиняюсь только фактам, но иногда хочется оставить комментарий..."
"Историю пишут победители и лжецы... опять эта ноющая боль в боку и слабость... помню, еврей говорил: смерти нет, и люди не умирают, но изменяются..."
"Откуда он все знает?.."
"Он бог... евреи распяли его..."
* * *
"Кажется, я дошел до края, стою и смотрю, что там мигает, манит?..
Ад или рай... или это болотные огни?.. а я что, болотный бес?.. вылез из трясины?..
Лучшего мне и желать не надо...
Помню, с этой мыслью я очнулся и стал жить дальше... и все еще живу, на что-то надеюсь, но это уже другая история...
Никакая ни другая, все та же...
Был я полного телосложения, стал худой, бледный и бедный... и снисходительный... правда, я все еще пишу и пою плачи...
Была у меня женщина, отличалась нежностью и чувствительностью, без слез я видеть ее не мог...
Она оставила о себе несколько романов и умерла от меланхолии...
Через несколько дней и меня тоска съела... живу с покойницей...
Говорят, после нашествия грязи, город разрушили и перенесли в другое место... куда?.. не сказали... бог сказал и ведет...
Быть худым и тощим мне на роду написано... в 70 лет я сморщусь, но буду жить спокойно, правда, иногда я буду воспламеняться, как небеса... буду превращаться в собственное зыбкое отражение, буду прилипчивым к женщинам, чтобы любить и страдать, но не для тела, для души...
Скучно не влюбляться, я привык влюбляться, чуть ли каждый день влюблялся, пока был девственником... мне это нравилось...
До 13 лет я никого не любил... писал стихи, нравился музе... с ней я жил до 27 лет...
Во сне я получал удовольствия и был гением, я знал шесть или семь языков, играл на скрипке, сочинял разные истории, которые исполнялись...
Не буду говорить о том, что я делал наяву...
Говорили, что я родился в рубашке... иногда я носил китель полковника, был наемником... изнурял себя убийствами... разбивал головы врагов как горшки на изгороди..."
Историк издал глухой звук, похожий на всхлип, и проснулся...
"Странный сон... во сне я был полковником... и проснулся в яме с евреем, он был уже как мертвый... помню, он лежал на смертном одре и произносил монолог о смерти... а я преследовал ее... я следил за ней из ветвей... помню, она сказала: спускайся уже... высоко ты забралась, мне за тобой не угнаться...
Не знаю, она это сказала или я... надо перевести дух... затмение на меня нашло... и голос у меня был странный, как у чревовещателя...