Блуждающий костер

Андрианова Ирина

Женя, стиснув зубы, с наслаждением проклинала мужское бездушие, как вдруг темноту прорезал вопль Димыча.

– В сторону, бл…ь!! – заорал он.

Девчонки, не сговариваясь, прыгнули в разные стороны. Тотчас наверху что-то качнулось, беззвучно пролетело мимо и через секунду крона сосны со стуком и хрустом упала в паре метров от шатровой площадки.

– Никого там не пришибло? – послышался неуверенный голос Данилы.

– Никого… Но предупреждать же надо! – Катя, отряхиваясь, вылезала из снега, куда она со страху шлепнулась.

– Пацаны, вы там это… поосторожнее, а то поголовья не досчитаемся! – строго крикнул Володя.

От

фонарей пильщиков послышалось что-то невразумительное, а потом снова завизжала пила: началась разделка убитой сосны. Женская команда, так и не дождавшись доставки центрального шеста для шатра – обычно под него обтесывали молодую сосенку – начала привязывать боковые оттяжки. Дело шло медленно, потому что требовалась точность, а замерзшие руки и ноги двигались с трудом. Женя в который раз жаловалась подругам, что у них, на самом-то деле, самая тяжелая работа, а парни под видом «сурового мужского труда» забрали себе самую легкую и приятную.

– Нет, я понимаю, конечно, что свалить дерево – это сила нужна и все такое… Но они же нам даже попробовать не дают! Вот лучше шатер бы ставили, я бы на них посмотрела…

– Говорю же я – дедовщина у нас, – вздыхала Яна.

Шатер худо-бедно был привязан. Без центрального шеста – в группе его называли фикусом – шатер походил на большой плоский стол, покрытый туго натянутой скатертью. Место, где упала сушина, уже полностью скрыла тьма. Там суетились три фонарика, очевидно забыв про шатровую команду.

– А чё мы мерзнем-то? Собаки, что ли? – не выдержала Катя. – Пойдемте к костру погреемся. Они там развлекаются, а мы ждать должны.

– И правда. Мы им что, рабыни?

Девчонки несмело потянулись к костру – в глубине души они боялись, что злые мужики накинуться на них за то, что они оставили пост. Хотя греться в процессе работы, в общем-то, не возбранялось, и даже суровая димычева компания иногда позволяла себе минутную передышку, девушки не удивились бы, если бы именно им это вменили в вину. Но опасения оказались напрасны: костром заведовал добродушный и не видящий дальше своего носа Володя, а при нем на подхвате трудился услужливый Петя.

– Змерзли, маугли? – захихикал руководитель. – Располагайтесь, не стесняйтесь!

Он уже успел расслабиться и отогреться, удобно устроившись у огня на пенковом коврике, и оттого пришел в благодушное настроение. Облокотившись о ствол сосны, он сидел, как в кресле, и раздумчиво изучал перемотанные скотчем продукты для ужина – большой плотный шарик гречневой крупы, шарик поменьше (увы!) сушеного мяса, кирпичики сахара, сухарей и печенек. Закладывать крупу в котел было рано – снег еще не полностью растаял, и в вытопленной воде плавали прозрачные его комочки – однако Володя счел, что после тяжелого, полного волнений дня он имеет право немножко «потупить». А так как он был человеком справедливым, то не отказывал в таком праве и другим. Если, конечно, дело не простаивало.

– Петро, снега в большой котел подкинь! – окликнул он напарника.

Петя, смутившись, что отвлекся, кинулся набирать в сторонке чистого снега.

– Ты знаешь что? Иди-ка лучше к мужикам, дров притащи. У них, небось, уже наколото, – изрек Володя немного погодя, прислушавшись к звукам за деревьями. Там, кроме пилы, теперь стучал и топор. – А мне тут девчонки помогут. Верно, девчонки?

От тепла и уюта он совсем разнежился; в сощуренных глазах мелькнули масляные искорки. Он вспомнил, что в походе присутствуют дамы, а значит ему, как старшему по званию, положено хитро подмигивать, растягивая вкусное слово «девчо-о-онки». Катя ухмыльнулась и взяла у Пети поварешку, чтобы зачерпывать снег. Женя и Яна, пока что необремененные обязанностями, присели у костра на корточки, протягивая к огню отсыревшие рукавицы. Замерзшие руки сладостно пили тепло, перекачивая его дальше в тело, а с ним вместе – и надежду на комфортный сытый вечер. Не доходило покамест только до окоченевших ног: они были слишком плотно изолированы от костра ботинками, а сверху еще и бахилами. Растопить их могло лишь движение, а его пока не предвиделось. Но все равно Женя придвинулась к огню и замерла, блаженно зажмурившись: дорога была каждая секунда тепла.

– Рукавицы не прожги, хе-хе!

– Не прожгу, они мокрые.

– Ты знаешь, что в походе вещь бывает только в двух агрегатных состояниях – либо мокрая, либо горелая? Переходной стадии не дано! – принялся шутить Володя.

– Бл…ь, а кто шатер ставит?! – раздался из темноты грубый окрик Димыча. Следом что-то глухо стукнуло о снег. Должно быть, он принес давно просимый фикус.

– Вот бли-ин… – пробормотала Яна.

Девчонки сразу отскочили от костра, как застигнутые врасплох воришки.

– Дима, мы ждали-ждали, пока вы фикус принесете, замерзли уже… Решили вот пойти погреться… – тоненько проговорила Женя, то ли обижаясь, то ли оправдываясь.

– Вот козел, – чуть слышно отозвалась Катя.

– Ну, девчонки, дело превыше всего! Вот поставите – тогда и погреетесь, – степенно произнес Володя.

Женя взглянула на него почти с ненавистью и зябко поежилась. Но делать было нечего. Шатровая команда, не успев как следует напиться тепла, но уже осужденная за тунеядство, поплелась обратно в холодную темноту. Фонарик Димыча уже удалялся; выговорившись, он забыл и о шесте, и о шатре, и о презренных лентяйках, и спешил туда, где, как он был уверен, позарез была нужна его помощь – на импровизированной пилораме. Сейчас пила молчала, а это определенно был непорядок.

Девушки понуро обступили шатер. Голубоватые, не способные согреть лучики фонариков осветили натянутую ткань и брошенный рядом фикус. Это неуютье еще предстоит превратить в теплый гостеприимный домик, и сделать это нужно именно им – трем замерзшим существам в толстых пуховках, уродующих их фигуры и давно уже не греющих. Жене казалось, что ее окоченевшие ноги утратили форму и превратились в культи, как у старых пиратов в треуголках. Она еле держалась на них в глубоком снегу, и еще медленней двигалась. Она немного завидовала Кате: та, хоть и злилась не меньше ее, была покрепче и не так чувствовала холод. Она быстро закидала в шатер попавшиеся под руку коврики и, переползая с одного на другой, чтобы не наделать в снегу ям, полезла ставить шест.

– Вот знаете, д-девчонки… – заговорила Женя, когда катин зад скрылся во входной «трубе», и шатер осветился изнутри ее фонариком, – я вот что думаю… У нас тут х-холод собачий и все такое прочее… Но, правда, он бы переносился легче, если бы… если бы были т-теплыми сердца тех, кто рядом с нами! – Она обдумывала эту фразу целый день, и произнесла бы ее без запинки, кабы не мороз: но язык плохо слушался. – А так как их с-сердца холодные, как лед… то, в общем, нам еще холоднее!

Яна, не ожидавшая такого высокопарного выступления, удивленно посмотрела на подругу, но тут же согласно закивала.