Блуждающий по вселенным
Шрифт:
– Ну что, пошли? – Когуяр подошёл с готовностью, встал рядом, но дальше не двинулся, прохрустев нечто на своём языке, весьма напоминающее:
– Только после вас, сударь!
Зато с другой стороны от меня не менее молниеносно оказалась Ксана, сжимая в своих деликатных ладошках короткое копьё. Пришлось ей тихо, но твёрдо возразить:
– Нет, ты побудешь здесь! – А когда губки стали раскрываться для возражения, уже более интимно добавил: – Иначе в случае неприятного сюрприза внизу и моего побега от страха могу тебя нечаянно затоптать. А мне это больше нравится делать в постели.
Женщины
Выдохнул, да и потопал вниз, забрав из ручек подруги малое копьё. Таким в узком и тесном пространстве – самое то ворочать. Плавный изгиб тоннеля. Ступеньки высокие, тридцать, а то и тридцать пять сантиметров, стены голые, как и свод. Ни единой выемки или подставки для факела. Камень шершавый, грубой обработки, похоже, как неким проходческим комбайном бурили, слишком уж всё ровное да идеальной конфигурации.
Ступени прокрутили меня во время спуска раз вокруг невидимой оси, и я уже подумал, что подвалы тут чуть ли не на нижерасположенном уровне, как взгляду открылась довольно большая квадратная комната со стороной метров в восемь. Да и высота, наверное, отметки в четыре метра точно достигала.
По левой стороне виднелись ниши прямо в камне, создающие видимость стеллажа. И вот в них я и рассмотрел то, что у меня тоже имелось в татуировке: вимлачи! Каждая шкатулка возлежала на витой бухте верёвки, или того самого шпагата, как здесь называли, и было их штук двадцать. Но как только я протянул руку и коснулся первой бухты, шпагат стал осыпаться и разваливаться рыхлыми хлопьями. То есть за шесть веков (а то и больше) простейшие верёвки не выдержали здешней сырости и превратились в прах.
Ну с этим-то проблем не было, бечёвки и верёвки разной толщины, гибкости и прочности поставлялись в хозяйственных ящиках на Дно постоянно. Только груаны не жалей да в Длань закладывай! Поэтому гораздо оптимистичнее показался тот факт, что сам вимлач оказался, как мне привиделось с первого взгляда, а потом и на ощупь, внешне вполне целым, а возможно, и действующим. С него ничего не сыпалось и не выпадало. Только и следовало теперь внимательно осмотреть при хорошем освещении да разобраться, как он действует.
Ну и раз отыскалось то, чем бросаются лихие наездники, то теперь бы не мешало выяснить, на чём они скачут. А вот тут меня ожидал полный облом, как показалось вначале. Ничего и никого в помещении больше не было: ни рогов, ни копыт. И только задействовав тот особенный взгляд, которым я замечал Чамби, я обратил внимание, что прислонившись к дальней стене, стоит цельная плита из протоплазмы: от стены до стены и от пола до свода. И толщиной – более чем полметра. Присмотрелся внимательнее: нет, не цельная! Словно из восьми плит, каждая в метр шириной. Потом ещё присмотрелся и заорал в сторону лестницы:
– Ксана! Неси сюда бидон с маринадом! Степан, Ольшин! Вы двое тоже можете спуститься! Не спеша! Спокойно!
Первой, видимо, оттеснив своего старого приятеля по управе, а моего заместителя, примчалась подруга. Передала мне бидон и срывающимся голосом поинтересовалась:
– Ну?! Что отыскал?!
Отдал ей копьё и освободившейся рукой ткнул в стену с плитами:
– Жаль, что вы не увидите, – это я говорил уже и мужчинам, стоящим рядом. – Там, у стены, восемь огромных плит точно такого же вещества, из которого наше привидение. Вон я вижу свисающие толстенные лапы… Они огромны! Раза в два, а то и больше, они массивнее и величественнее нашего «мешка»!.. Воистину – боевые сеМЃрпансы!
На этот раз первым засомневался и оборвал торжественную тишину Ольшин:
– Они хоть живые?
Вначале я присмотрелся к умной роже когуяра, который слишком уж узнаваемым взглядом окидывал одну «плиту» за другой. Кажется, он поразился величине данных созданий, но… не боялся. Значит, они просто в этаком, законсервированном, что ли, состоянии. А раз их меньший собрат-управленец нуждается в рассоле (теперь я не сомневался, что Чамби – тоже серпанс), то и этих не помешает слегка побрызгать теми же «благородными» специями. Но не всех! Я испугался только одной мысли, что они вдруг все разом оживут да бросятся на выход единым стадом. Причём материализуются при этом и не захотят подчиняться наезднику.
Поэтому я решил пока потрогать и побрызгать только одного, самого крайнего справа. Предварительно потребовав от присутствующих:
– Встаньте вон в том углу… на всякий случай.
Вначале касание рукой и попытка нащупать у пола тот самый угол с информационным чипом-определителем. Нетути! И мешочек-то – преогромный, до потолка я никак не дотянусь. Может, надо некую лестницу соорудить? Или встать мужчинам на плечи? М-м… всё равно могу не дотянуться до свода.
Продолжил водить рукой, эманируя доброжелательность и призывая проснуться. Вигвам! Тоже ноль эмоций! Если ничего не получится и с маринадом, придётся сооружать лестницу, благо есть из чего.
Окунул ладонь прямо в бидон, да так и поводил ею в толще протоплазмы. И сразу ощутил ментальный интерес к моей плоти. Руку словно обвеяло приятным, тёплым ветерком, и она стала сухая.
«Отлично! Жив, курилка! Пробуждение пошло!» – Правда, я удивился выверту своего сознания: при чём тут «курилка»? Или ассоциации возникли по поводу неистребимой и вредной привычки к кислому и острому?
Не жалея, несколько раз поводил мокрой ладонью внутри серпанса, несколько раз брызнул обильно на стенку, которая почти моментально стала сухой, а потом не пожалел и засунул в протоплазму целый бидон. О! Вот тогда существо и вздрогнуло, затряслось так, словно к нему голые провода с током в триста восемьдесят вольт присоединили. И в течение минуты такой тряски ёмкость с маринадом опустела полностью!
И напоследок массивный с виду мешок стал на меня… падать.
В левую сторону я отскочил весьма проворно, хотя тут же понял, что напрасно: существо материализоваться не спешило. Зато вместо этого стало перебирать огромными лапами, словно разминая их и готовясь к забегу. И я тут же устремился к не опробованным ещё двум уголкам. Есть! В правом (тоже в правом!) углу оказалась точно такая же метка-определитель с информацией, которая сразу же стала действовать. Причём не начала с того тупого и недоумённого вопроса, которым меня задолбал Чамби: «Ты кто?», а деловито проинформировала: