Шрифт:
БЛУЖДАЮЩИЙ
Глава 1
Со стороны просёлочной дороги,
Оставив топор на попечении огромного чурбана, который ещё совсем недавно помогал мне расправляться с его более мелкими собратьями, вышел на встречу двум крепким мужчинам, шагающим по дороге точно в таком же темпе, как и еле плетущаяся, рядом с ними, кобыла. Идти к ним совсем не хотелось, но вязкое чувство безысходности, казалось живущее во мне вечно, толкало вперёд. Где то на пол пути сумел разглядеть содержимое приближающейся телеги и убедиться в правильности первоначально сделанного вывода. Пустых корзин, как это было вчера или позавчера, на ней не было совсем и это радует. Сегодня меня точно накормят досыта, подумав об этом, резко ускорил шаг, но и работать заставят дольше, почти тут же пронеслось в голове. Мысли наложились одна на другую и растворились, как будто и не было их совсем, а поднявшееся настроение тут же упало, до прежнего уровня. Шаги снова стали тяжёлыми и неторопливыми, точно такими же, как и у идущих по пыльной дороге людей.
– Максим! Бросай всё и ступай к сараю! Поможешь разгрузить. Видишь сколько сегодня натаскали - крикнул в мою сторону один из тех, кто сопровождал смертельно уставшую лошадь.
Я кивнул головой в знак того, что всё услышал и не став дожидаться, когда процессия, сильно напоминавшая похоронную, поравняется со мной, развернулся и на этот раз быстрым шагом направился в ту сторону, где стояла крепкая, с необычно высокой крышей, деревянная постройка. Она числится у хозяев хранилищем для разных предметов и инструментов, мастерской, и местом, куда я прихожу ночевать. Под крышей, этого огромного сарая, лежит свежее и очень душистое сено, рядом с ним меня и поселили, позволив самостоятельно выбирать, где устраиваться на ночь.
Взявшись обеими руками за массивную лестницу, по которой мне, как минимум два раза на день, приходиться лазить, стал отодвигать её в сторону. Затем, резким движением, распахнул мощные ворота, валявшимися у стены камнями закрепил местоположение створок и стал ждать, когда с трудом передвигающие ноги путники достигнут вожделенного сарая.
– Ты воду в бочки налил?
– задал мне вопрос один из подошедших мужчин.
– Да, ещё утром - ответил я ему.
– Не протекали?
– снова спросил он.
– Вроде нет.
– Вроде, или не протекали?
– Да я всё осмотрел, не текло - оправдываясь за предыдущую оплошность, подтвердил я хорошее состояние емкостей для воды.
– Смотри Максим, нам завтра с ними в город ехать, там воду брать негде будет.
– Сам посмотри, не бежит - словно маленький ребёнок, не понимающий хорошо он сделал или плохо, предложил я проверить правдивость моих слов.
– Позови кого нибудь, пускай на ужин возьмут, пока не начали - дал мне указание мужчина, никак не отреагировав на моё предложение.
Я тут же побежал в сторону дома, на ходу представляя, каким сытным будет сегодняшний, пускай и очень поздний, ужин.
В просторной избе было многолюдно и шумно, а ещё здесь пахло чем то не понятным, но таким вкусным и как показалось, очень знакомым. Посмотрел в одну сторону, потом в другую, выбирая, кому же всё таки адресовать послание, но так и не остановившись на ком то конкретном, сказал всем сразу.
– Там зовут. На ужин надо взять - выпалил я и тут же, не дождавшись ответа, снова выскочил на улицу.
На долго задерживаться в этом помещении не стоит. Действует оно на меня очень странно, ни в одной из других построек я себя так не чувствую, даже в бане не расслабляюсь до такой степени, как здесь, а сейчас это совсем не к чему.
Как я и предполагал, работы оказалось много. Сначала отбирали из корзин рыбу, ещё подававшую вялые признаки жизни и раскладывали её по двум огромным, деревянным бочкам, стоящим прямо на телеге. Как раз их, ранним утром, я и заполнял морской водой. Потом выбирали самую крупную, из оставшихся и таскали её в ледник, оборудованный недалеко от сарая. А когда совсем стемнело и запах жареной рыбы уже разносился по всей округе, подготавливали к засолке оставшуюся мелочь. Трудился я наравне со всеми, хотя голова иногда так сильно болела, что приходилось останавливаться и несколько минут ждать, когда боль уйдёт. Шишка на затылке вроде бы и стала меньше, но иногда её присутствие всё же ощущается, точно так же, как и в первые дни моего появления на хуторе.
В огромной железной миске, больше похожей на таз, стоящей прямо посередине дощатого стола, горкой лежала жаренная, с аппетитной хрустящей корочкой, рыба. Местные называют её селёдкой, хотя в моей памяти это название имеет совсем другое изображение. От неё исходил такой аромат, на который не смог бы не обратить внимания даже очень сытый человек, а что же тогда говорить обо мне. Не знаю, всегда ли я такой был или только здесь стал таким, но есть хочу постоянно, днём и ночью, после завтрака и перед ужином, до обеда и после него. Не был исключением и сегодняшний вечер. Я не стал дожидаться остальных, разжёг стоящую на столе лампу, пододвинул поближе к себе блюдо, глядя на которое еле сдерживался, чтобы тут же не накинуться на его содержимое, отломил от огромного каравая горбушку, выхватил из общей кучи, одну из рыбин и только после этого плюхнулся на лавку, всё это время путавшуюся под ногами.
– Ох и здоров же ты жрать, Максим - со вздохом произнёс один из подошедших мужчин, глядя на количество костей, лежавших рядом со мной на столе.
– Да ладно тебе - урезонил его тот, что садился рядом, - работает он не хуже, чем ложкой ворочает.
– Что есть, то есть. Этого у него не отнять, работящий парень. Только всё одно, не прокормить нам его зимой.
– Это да, зимой прокормить сложно будет. Зимой самим впритык хватает - подтвердил слова говорившего, более молодой мужчина.
– Слышь, Максимка. Ты как порубаешь сходи к колодцу, постирайся там, что ли. Завтра с нами в город поедешь, а вид у тебя уж больно неприглядный - сказал тот, что был постарше, неторопливо разделывая костлявую рыбу.
– Ладно, схожу. Только не высохнет до утра - согласился я и засомневался одновременно, так и продолжая работать челюстями.
– Так мы ночью выходить будем, на себя напялишь, пока добираемся, высохнет - настоял на своём, более опытный человек.