Бочаров Ручей
Шрифт:
– Нам два пирожка, одну "Буратино" и один кекс, - говорю в окошечко белорубашечнику. Супруга от своей порции кекса отказалась, поэтому заказ был сверхэкономным - такой же, как прошедшая эпоха.
Подаю бумажку 500 рублей, которую держал в руке еще на пирсе, получаю сдачу и пакет. Смотрю на сдачу, не могу понять, что за горстку мне высыпал в ладонь мужчина в белом: одна сотенка и меди копеек на шестьдесят. А еще 200 рублей где? Супруга приблизила глаза к моей ладони - пытается понять, на что ушла довольно крупная купюра. Разворачивает пакет: два пирожка, кекс, "Буратино" - больше ничего в нем нет.
– У вас "Буратино" из какого дерева, - говорю в окошечко торговцу снедью, - из красного, что ли?
Торговец молча подает
Но это я был еще не такой разговорчивый, каким стал чуть позже, когда мы достигли набережной и расположились у края моря, чтобы слегка перекусить. Пирожки были с новогоднего стола или даже древнее - с прошлого сезона, а кекс рассыпался на мелкие сухие крошки еще до того, как я его поднес ко рту.
Выговариваться мне пришлось в сторону моря, беззвучно, чтобы не портить настроение супруге. Я произносил слова, не шевеля губами - немой оратор глухому слушателю в круглой будке: "Ничего у вас, уважаемый, тут не изменилось. Ничего! Красивый город стал еще красивее, а вы, уважаемый, каким были, таким и остались - сорвать, урвать, нажиться за один сезон, плевать на тех, кто чем-то возмущен. Они уедут, а вместо них появится у моря волна других клиентов белокожих с бескрайних северных окраин, и так до октября. Вам думать некогда о перспективах следующего года, вам некогда загадывать на десять лет вперед. Вы, уважаемый, не города-курорта житель, вы просто человек из той страны, что не смогла перешагнуть черту дней прошлого и устремиться в будущее, увидев верную тропу. Грядущее вам безразлично, поэтому оно для вас закрыто, устраивает вас прошлое вполне, вам суждено остаться в нем навечно".
Вот как меня на голодный желудок с лимонада торкнуло.
Оглядываюсь, а супруга прислушивается к реальным звукам с набережной - кто-то играет на скрипке. В детстве это был ее любимый инструмент, в семейном альбоме есть фото, где она в белом платьице со скрипочкой на сцене. Это уж потом ей фортепиано "Тюмень" купили, с которого у нее профессиональная карьера педагога началась. Денис Мацуев тоже первые аккорды на клавишах "Тюмени" брал, марка заслуженная, жаль исчезла вместе со страной советов.
Пойдем, поглядим, послушаем.
Играет дедушка, ему лет восемьдесят. Он стоит по центру набережной в сценическом костюме - тоже белая рубашка, но еще пиджак, галстук, туфли. Дедушка солирует оркестру, в роли которого выступают динамики на ручной тележке - дачники на таких урожай к остановке автобуса подтягивают.
У дедушки своя грядка - раскрытые створки черного футляра. На мой примитивный слух, исполняет свою партию музыкант хорошо: звук сильный, красивый. Мелодия из популярных в годах шестидесятых, не Шуберт, но дедушка водит смычком с глубоким чувством, прижимает подбородок к скрипке, когда "растягивает" звук на высоких нотах и мастерски придает ему тончайшие колебания - волнительные и проникновенные, или вскидывает брови, когда стремительно бежит пальчиками по грифу, а смычок мечется перед ними то вверх, то вниз с необыкновенной скоростью.
Исполнил композицию, отошел со скрипкой в руке метров на десять и сел отдохнуть на скамейку к женщине - бабушке преклонных лет. У бабушки рядом иконка, коробочка - понятно, для каких целей. Минут через пять возвращается к "оркестру" на колесиках, и смычок опять бежит по струнам.
Мы два отделения концерта выслушали, супруге захотелось посмотреть, что интересного есть в лавках вдоль всей набережной. "Иди одна, - говорю ей, - мне здешний шопинг вреден для душевного здоровья". Она пошла, и пошла, и пошла. И замечательно, мне так хорошо сидеть в "концертном зале" на огромной скамейке, где кроме меня - никого. Апрель ведь, не сезон еще. И слева на скамейке никого, и справа. Маэстро играет теперь только для меня. Правильно делает, потому что я уже
Замечаю в середине пятого отделения, что дедушке захотелось чихнуть, и он чихнул, но партия первой скрипки продолжала звучать непрерывно. Потом дедушка повернулся к бабушке, она ему что-то сказала про холодный ветер, он опустил скрипку, застегнул пуговицу на пиджаке, а скрипичная струна все звучит и звучит, но уже не так волнительно, потому что я понял - концерт идет под фонограмму.
Я совершенно не обиделся и не разочаровался. Более того, я расчувствовался, потому как понимаю, что понуждает стариков давать концерты в местах скопления народа. Когда маэстро вновь включил аппаратуру и прижал подбородок к деке скрипки, я подошел к бабушке и отдал всю мелочь сдачи от глухонемого, те сотенные бумажки, что он мне вернул, и сверху положил в коробочку еще одну купюру - тысячную. Я не магнат, не покровитель музыкального искусства, не директор благотворительных проектов. Я просто откажусь от завтрака в кафе на набережной, и этого хватит, чтобы щедро оплатить умелую "игру" маэстро. В том, что когда-то он был отличным музыкантом, я не сомневался.
Куда бы мне теперь, что есть еще под южным солнцем, когда на море холодно и дует ветер? Вон супруга машет мне рукой от входа в одну из здешних лавок. Что там? Тряпки. Ясно, присмотрела платье, ей важно знать, какую из расцветок ткани я предпочитаю. Ту, что ей идет, а к лицу ей - все. Мне выбирать легко - бери вот это. Почему это?
– она в сомнении. Отвечаю: тебе идет. И женщина уже у кассы, а через минуту я тащу пакет.
Всё мне надоело. Хочу домой - я домик у ручья уже считаю домом. Там на холме у "политеха" есть магазин, там купим макароны, сварим, нарежем колбасу. Объясняю супруге, что не хочу пробовать местную кухню, а желаю распробовать тутошнюю "продовольственную корзину": что почем и каково на вкус. Ей эта идея пришлась не по вкусу, да и не хочется покидать красивые места у моря. До обеда, мол, еще много времени. Ну, куда тогда? Она показывает на лестницы, ведущие от набережной вверх. Вспоминаю карту города, где-то там наверху должны быть концертный зал, фонтаны, смотровая площадка гостиницы Haytt.
Что делать, надо потерпеть. Плетусь в хвосте колонны, которая отправляется на восхождение к красотам мира. В колонне двое: я и моя "ляля". Кто из нас хвост? Тот, кто отстает, - голодный Буратино, измученный лимонадом. Но я не жалею, что дал согласие, не скандалил и не перечил супруге. На море в центре Сочи надо смотреть только с высоты. Оно прекрасно, а вместе с ним отсюда преображается весь город. Высотки, коттеджи, парки и проспекты - все как бы плывет на зеленых волнах. Поворачиваешь голову, а там морская гладь линейкой ровной от одной стороны света до другой. И лишь крохотные прогулочные катерки суетятся у выхода из порта. А дальше - ничего и никого. Спокойствие, только спокойствие огромного количества воды, которую не сможет раскачать тот ветерок, что напугал нас на причале. Шторма уже прошли, прохладный бриз не в счет, прекрасная вид, не правда ли, сударыня?
Что такое, к моей сударыне подплывает смазливый мальчик в узких брючках и пиджачке с цветными заплатками на коротких рукавчиках. Это кто такой? Что за хайят из дорогой гостиницы нарисовался?
А тот уже что-то лепечет супруге на ушко. Я лишь успеваю разобрать пару слов из каждой фразы: презентация, второй этаж, Франция, дистрибьютор ... Ну-ка, подойду поближе, а то я слишком удалился в поисках лучшей точки для любования пейзажем.
Мальчик уже держал в своих пальчиках ручку моей супруги, когда я навис над ним, подобравшись к незнакомцу с тыла. Меня обдало запахом мужской раздевалки после того, как все спортсмены приняли душ, переоделись и брызнули друг в друга тем, что каждый взял с собой. Что они делают? Изучают ароматы пробников хитов парфюма сезона 2017. У паренька таких хитов - по шесть на каждую ноздрю.