Боцман
Шрифт:
Зато переплыв на не тронутый пожаром берег, Боцман забрался в скалы, где наконец смог остудится от жара "взбесившегося солнца".
Дождавшись темноты, кот спустился в распадок и побрел по нему в поисках пропитания. Пройдя вниз шагов двести, он уперся в едва заметную даже вблизи преграду - туго натянутую капроновую сетку. Перегораживая весь распадок, она оставляла узкий проход лишь возле склона.
Боцман надолго замер прислушиваясь и принюхиваясь, а когда решил, что опасности нет, осторожно шмыгнул в открытый проход. Но не успел он сделать и двух шагов, как сбоку громыхнуло, и его оглушил удар
Рысь угодила под самострел, поставленный теми же геологами, что смертельно ранили лося. Ее спасло то, что самострел настораживался в расчете на часто проходивших здесь оленей. Поэтому пуля лишь скользнула по затылку, срезав полоску шкуры.
Медленно накапливающаяся усталость от постоянного, назойливого преследования человеком должна была в конце концов вылиться либо в отчаянное сопротивление, либо в поиск недоступной для людей глухомани. Покладистый, уравновешенный Боцман выбрал второй путь и двинулся на северо-восток, в лесные дебри, не тронутые опустошившим пожаром.
Пройдя морщинистое нагорье и перевалив через безжизненную громаду Главного хребта, Боцман начал спускаться по серым сланцевым уступам горной гряды в неведомый доселе край. Кота давно мучила жажда. Наконец он услышал шум падающей воды.
Мощный ключ бугристым фонтаном бил прямо из щели между двумя скальными плитами. Пробежав совсем немного, он растекался по уступу и, срываясь вниз плавленым серебром, летел к основанию следующего уступа в сиянии радужной пыли, медленно разделяясь в воздухе на сверкающие гроздьи.
Налакавшись прозрачной, как слеза, воды, Боцман спустился в обширную впадину, обрамленную зубцами далеких гор, и сразу попал в буйных зарослях травы, такие густые и высокие, что они скрыли длинноногого кота целиком. Выбравшись из них, Боцман углубился в тесную, перестойную чащу. Процеженные густыми ветвями узкие пучки солнечных лучей едва освещали проходы между сучкастых стволов елей и пихт, обвешанных седыми, косматыми бородами лишайника.
В этом непроницаемом, насыщенном влагой, несмотря на двухмесячную сушь, лесу царила мертвая тишина. Застоявшийся воздух был насквозь пропитан гнилостными испарениями. На земле повсюду валялись трухлявые стволы, обомшелые сучья. Между ними поблескивали черные оконца затхлой воды.
Чащоба, то и дело расступаясь, открывала непролазные болотины с густой сетью озерков, разделенных мшистыми перемычками. По ним-то Боцман и добирался до очередной лесистой гривы. Подсушенный сверху мох хрупко проминался, и лапы утопали в нем, будто в молодом промороженном снегу.
Кот много часов все шел и шел к неведомой цели, обходя вязкие трясины. Редкий зверь ходил здесь - неверно сделанный шаг сулил стать последним: топь цепко хватала и засасывала неосторожных в свою бездонную вязкую утробу. Если кто и забредал в эти гиблые, бесприютные места, то старался побыстрее выбраться на лесистые гривки и уйти по ним прочь в горы.
Боцман, же, упорно придерживаясь выбранного курса, пересекал очередную, несчетную гриву, как вдруг сумрак расступился и за широкой марью с тонкоствольным редколесьем предстал массив высоких и непривычно белых скалистых останцев. Под их усеченными вершинами, цепляясь за террасы, зеленели вкрапления леса.
В центре торжественно возвышалась главная и когда-то, должно быть, весьма массивная гора, распавшаяся со временем на несколько близко стоящих столбов причудливой формы.
Боцман пересек марь и обследовал иссеченные временем останцы.
На покатом приступке одного из них он обнаружил покосившееся бревенчатое логово людей, укрытое от посторонних взоров тихо дремавшими на солнцепеке кудрявыми соснами. Плоская земляная крыша уже топорщилась опрятными елочками, запустившими корни в толстые, полуистлевшие плахи перекрытия. В углу над тем местом, где когда-то была печь или очаг, крыша вообще провалилась. Стены обросли мшистым ковром, особенно густым - внизу. Из оконного проема настороженно выглядывала чахлая березка.
Меж бронзовых стволов сосен перед логовом были перекинуты почерневшие от времени жерди. С одной из них свисали на ржавых цепях железки. От ветра они раскачивались и тягуче позванивали. Возле двери белели остатки скелета собаки с полусгнившим ремнем, вокруг шейных позвонков.
Ветер выносил из логова странный, незнакомый запах. Он смущал, тревожил Боцмана, и хотя его разбирало любопытство, что-то подсказало о таящейся в этом запахе угрозе. Постояв немного. Боцман оставил странное становище людей и стал подниматься по лесистому проему между известковых столбов. Он разделял их как бы на две группы. Откуда-то сверху, петляя меж камней, вызванивал ручеек. На деревьях виднелись заплывшие задиры. Кот принял их за медвежьи метки, но это были старые затесы, сделанные топором.
Белые столбы, изъеденные ветрами и дождями, имели многочисленные уступы, карнизы, тесные проходы, которые рыси обожают и всегда лазают по ним с особым удовольствием. И сейчас, запрыгнув на огромный угловатый обломок, Боцман перебрался на узкий карниз, змеей опоясывающий самый внушительный столб-башню. Поднимаясь по нему, он достиг небольшой площадки, покрытой белыми валунами и скудными пучками жесткой травы. Тут же, за скальным выступом, похожим на загнутое крыло, чернел лаз. Войдя, кот оказался в сухой пещере. Ее дно устилали невесть как попавшие сюда листья, мох. Справа возвышался настил из грубо обтесанных стволов с грудой шкур поверх. Слева в нишестояли какие-то черные доски, тускло мерцавшие в полумраке золотистыми и красными мазками. В глубине, за настилом, ощущался запах железа.
Удовлетворив любопытство. Боцман вернулся на свет и, прыгая с уступа на уступ, взобрался на вершину горной цитадели, чтобы оглядеться.
Он находился посреди обширной впадины. Кругом во все стороны простирались поля топких марей, непролазные буреломные крепи, разделенные зеркалами озер. Все это окантовывала цепь синих гор. Далеко на юго-западе осталось поселение ненавистных ему охотников. Битый жизнью Боцман вздохнул свободно, всей грудью - необозримая глушь вселяла покой.
Новое пристанище, надежно защищенное самой природой от людей, было тем самым, к чему так упорно шел он как бы по подсказке из глубины поколений. Кот удовлетворенно почесал себя когтистой лапой и задремал. Упрямая складка на лбу расправилась, на морде блуждало подобие улыбки.