Боцман
Шрифт:
Кот дал понять о своих опасениях подруге, но ей нестерпимо хотелось есть, и она не устояла перед соблазном полакомиться вкусным мясом лесной курочки.
Несколько минут спустя по ее телу разлился и стал проникать во все органы жгучий огонь. Киса, тяжело дыша, остановилась. Эта перемена подтвердила предчувствия Боцмана. Он принялся нетерпеливо подталкивать Кису, побуждая ее быстрее покинуть подозрительное место. Но бедняжка вдруг повалилась на снег и забилась в частых и резких судорогах. Напряженная спина прогнулась дугой. Невидимая
Из пасти Кисы потянулись тягучие струйки слюны, зрачки глаз неестественно расширились, лапы мелко задрожали.
Кот с тревогой наблюдал за мучениями подруги, не представляя, чем ей помочь. В какой-то момент Боцман заметил, что ее страдальческий взор, устремленный до этого на него, как бы опрокинулся и стал погружаться вглубь широко раскрытых глаз.
...Киса давно затихла, а Боцман все сидел рядом, все тыкался в плечо подруги, тщетно пытаясь поднять ее и увести, отлежаться в безопасном месте.
Когда тело кошки стало таким же холодным, как снег, Боцман, наконец, понял, что его спутница никогда уже больше не поднимется. И он ушел... Один...
На снегу осталась лежать очередная жертва, принесенная "старшим братьям" только для того, чтобы со временем украсить женские плечи красивой рысьей накидкой.
Потеряв Кису, Боцман впал в состояние тупого отчаяния. Он ничего не ел - тоска убила в нем голод.
Через несколько дней он вернулся к Кисе, но на том месте, где оставил ее, обнаружил лишь ненавистных вонючих "червей".
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Прошло три года. Все это время обладатель поседевших бакенбардов жил угрюмым отшельником. Впрочем, если бы он и пожелал обзавестись подругой, то не смог бы сделать этого по той простой причине, что все его соплеменницы за это время были либо отравлены, либо отловлены. Более того, Боцман остался вообще одним-единственным представителем своего вида в этом совсем недавно богатом рысями крае.
От собак и охотников совсем не стало житья. Тайга, казалось, была пронизана смертью. Одинокий, огромный кот сделался желанной добычей всех окрестных промысловиков.
Их профессиональное честолюбие будоражили легенды о подвигах знаменитого кота, о его дьявольской хитрости и изворотливости. И, надо сказать, эта репутация была вполне заслуженной: частые стычки с охотниками за долгую жизнь многому научили Боцмана.
Но более всего стремление добыть исполинского кота подогревалось тем, что рысьи шкуры вошли в моду и цена и них невероятно подскочила. А красивый окрас и размеры шубы Боцмана в любом случае сулили немалые барыши. Тем более, что вездесущие скупщики забирались в самые отдаленные деревушки и заранее назначали баснословное вознаграждение.
К тому же любому охотнику лестно было заиметь и череп Боцмана. Даже величина следов лап кота давала уверенность в получении за такой череп не только очередной золотой медали на выставке охотничьих трофеев, но и побитие всех прежних рекордов.
Боцману, конечно, было невдомек, обладателем каких опасных достоинств он являлся, но то, что люди настойчиво добиваются его смерти, для него было совершенно очевидно. Их жестокая воля неотступно преследовала его, и кот повсюду ощущал это недоброе упрямое желание зверобоев.
Постоянное напряжение развило в нем наблюдательность до совершенства, а великолепная память помогала не повторять ошибок. И пока ему удавалось оставлять с носом самых бывалых охотников.
Временами на Боцмана накатывала тоска по обществу себе подобных. Она нарастала, терзала сердце. И тогда кот, дабы заглушить муки одиночества, принимался вопить так, что обитатели окрестных гнезд и нор цепенели от ужаса.
Очередной сезон близился к завершению, но никто из зверобоев так и не смог вынуть из котомки и развернуть перед скупщиком роскошную шубу Боцмана.
С приходом весны вместе со снегом таяли и надежды на знатную добычу. А тут еще в марте случилась невиданная, затяжная оттепель. Надулись нежные пуховички на прибрежных ивах. Вода в реке поднялась. Ледяная броня разошлась в трещинах и стала белой, пористой, как сахар. Похоже было, что лед тронется намного раньше срока.
В эти дни из самого центра прибыл лихой скупщик и назначил за шкуру рыси такую цену, что все аж присвистнули. Наиболее азартные и охочие до денег и обещанной выпивки зверобои решили объединиться и провести облаву артельно. Тому, кто добудет кота, половину цены, а остальное поровну на всех участников.
Обговорив, кто и где в последний раз видел следы рыси, определили район поисков, а в тайге, на третий день, по свежим отпечаткам сузили его до одной горы с плоской вершиной.
Эта лесистая столообразная гора с крутыми откосами тянулась перпендикулярно к реке и обрывалась в нее высокой неприступной стеной.
Разбившись на пять групп, зверобои охватили гору вытянутым полукругом и, пересидев ночь в укромных ложбинах, поутру, в назначенный час, стали подниматься по заквашенному влагой снегу.
Боцман отдыхал в потаенном месте на небольшом возвышении, когда дремотную тишину глухолесья нарушили сначала гортанные крики ворон, а затем внезапно возникший сплошной треск. Зародившись на краю плоской вершины, он быстро перемещался к месту ложки. Чуткое ухо уловило сквозь него отдаленный лай опостылевших собак. Кот встрепенулся. Вскоре мимо пронеслось стадо лосей. Лай приближался. Боцман тяжко вздохнул. За долгую зиму в нем успела накопиться усталость от этих вечных бегов, от настырных гонителей. Эх, быстрее бы сошел снег! Тогда на несколько месяцев придет долгожданный покой, но сейчас надо было подумать о том, как дожить до этих перемен. И он, без лишней суеты и паники, размашисто побежал на противоположный склон.