Боец 3: лихие 90-е
Шрифт:
Глава 25
Мы действительно плотно поели, допили остатки водки. Говорили о пустяках, посмеивались — главное было сказано, теперь решение за мной. А что мне решать?.. Про себя я, конечно, думал, но других реальных вариантов, кроме озвученного Степанычем, особо не видел. Оставаться в Ростове на нелегальном положении, потом доказывать свою невиновность перед братками?.. Дело тухлое, пока докажешь, десять раз тебя шлепнут. Потом, может, и будут сокрушаться: эх, зря парня грохнули, оказывается, нормальный пацан был!.. — да
Уже стало вечереть, когда Степаныч как бы невзначай вернулся к главной теме:
— Ну что, ты подумал над моими словами?
— Подумал, Степаныч, но не додумал, — увильнул я. — У меня еще ночь на размышление, а утро вечера мудренее, так ведь? Давай утром и отвечу.
— Ну, давай. Тогда отдыхаем. Что делать будешь?
— Да спать завалюсь, — тут мне долго не надо было думать.
— Ладно. Хочешь, к своей девчонке иди, дрыхни… ну там, чем еще займетесь, так это дело ваше… А хочешь здесь, на диване. Я тебе мешать не стану.
Я подумал, что мне уже ничего не сможет помешать. Дикий стресс плюс водка, к которой я непривычен, дали мощнейший седативный эффект. Я чувствовал, что засыпаю здесь, за столом, и никаким «делом» с Лидой мне уже не заняться.
— Да… все равно, но лучше давай здесь, — проговорил я цепенеющим языком.
— Э, брат, да ты уже спишь, похоже. Ладно, иди, падай, — с усмешкой прокомментировал Степаныч.
У меня хватило сил кивнуть, доплестись до дивана, кое-как раздеться… и я упал на диван не ахти какой чистоты и комфортности, не думая об этом. И сразу вырубился.
Потом я пытался вспомнить: а что мне снилось?.. Что-то снилось же, это правда, только не понять, не разобрать. Тревожное волнение каких-то стихий, в котором просматривались какие-то силуэты, не поймешь — человеческие или не человеческие… Вообще по этой жизни и сны ко мне стали приходить пугающие, невеселые. И вот попробуй скажи теперь, что это не я такой, а жизнь такая…
Проснулся я однажды посреди ночи. Было очень темно и тихо. Ночной шум города опять же почудился мне тревожным, тем более, что я знал о развернувшейся в нем «бандитской войне». С полчаса, наверное, полежал и вслушивался, ожидая услыхать отзвуки выстрелов, свирепых погонь по ночным улицам… но то ли не было этого, то ли я не так слушал, то ли было, но где-то очень далеко… Короче, я и не заметил, как снова погрузился в сон.
На этот раз не снилось ничего, даже призраков. Заснул, открыл глаза — утро, Степаныч возится на кухне, позвякивает посудой, даже напевает что-то. Я бодро встал:
— Степаныч, доброе утро!
— Пока да, пусть и день таким будет… Встал? Идем завтракать, да барышню свою буди.
Лида проснулась хмурая, депрессивная. Понять это можно, а вот объяснить ей в таком состоянии наше со Степанычем решение… это оказалось задачей невыполнимой. За общим завтраком я сказал:
— Ну, Степаныч, я все обдумал, и готов согласиться. Надо начинать новую жизнь, ты это верно сказал. Когда ехать, это понятно, чем быстрее, тем лучше. А куда?
Степаныч кивнул, жуя.
— Ехать не близко.
Я перевел взгляд на Лиду.
— Вот такие дела. Я решил, предлагаю тебе со мной. Поедешь? Дело, конечно, рисковое. Но здесь, ты видишь, что творится, и это только начало. Я…
— Нет, Сережа, — сказала Лида. — У тебя и там будет начало, и дальше ничего хорошего не будет. Тебя если не убьют в ваших бандитских разборках, то обязательно убьют в этих… как они… бои эти ваши дурацкие без правил. Или калекой останешься на всю жизнь. И мне так жить? Тебя оплакивать? Хоронить каждый день?.. Нет уж, лучше я один раз переживу разлуку, это легче!
Она говорила это едко, стараясь уязвить меня, я это ощущал — и в то же время как будто она хотела, чтобы я ее переубедил, начал клясться, умолять, вставать на колени… Может, не так буквально, но в этом направлении, точно. Женская душа жаждет и владеть мужиком и подчиняться ему — мужскому разуму это понят вообще сложно, и уж тем более сейчас у меня не было времени на разгадки психологических парадоксов. Не хочет? Не надо.
— Ладно, — равнодушно сказал я. — Нет — значит, нет. Так, Степаныч, объясни-ка, к кому там обращаться. Ты вообще там был?
— Был пару раз. Это секция на стадионе «Труд». Кстати, от жэдэ вокзала недалеко, пешком можно дойти… Ну, это детали, а по существу…
По существу, Степаныч взял лист бумаги, где-то раздобыл древнюю чернильную ручку, только приготовился писать…
И раздался звонок в дверь.
Мы обалдело уставились друг на друга. Лида застыла. Ну и кто это может быть?!
Все наши предположения рассеял веселый громкий голос из-за двери:
— Эй, братва, открывай, свои!
— Танк! — облегченно воскликнул Степаныч. — Ну, конечно… А я-то, старый дурак, думаю: кто там?! Кто еще может быть, кроме него!..
Танк ввалился, такой довольный, словно сто баксов нашел, и я на миг позавидовал простоте его душевного устройства. Всего на миг! — нет, все-таки моя судьба есть моя судьба, она, конечно, так странно сложилась, как ни у кого на свете, но значит, так тому и быть, и жить мне в этой шкуре, и ни на что ее не променять.
Танк так хитро и замысловато взглянул на меня, что я невольно улыбнулся: пришел с сюрпризом.
— Что, брат, — заговорил он загадочным тоном, — распростился уже со своей тачкой?..
Долго держать секрет он был не в состоянии.
— Ну, теперь, похоже, нет… — улыбаясь, сказал я. — Жду возвращения!
— Ладно уж, — засмеялся и он, — так и быть. Лови, братан!
И бросил мне ключи, я их поймал на лету.
— На базе был?! — сразу спросил про свое Степаныч.
— Был.
— Ну как там?
— Сейчас расскажу. Чаю нальете?.. Да и вообще пожрать не откажусь.
Его усадили за стол, не жалея выставили продуктов, он с отменным аппетитом набросился на еду, параллельно докладывая о событиях.