Боец десантной бригады
Шрифт:
Была у него повадка: если дом богатый и есть чего хапнуть, то подкинет Галиев патронов в сундук к хозяину, вот тот «духом» и станет. А дальше он со своими воинами действует по обстоятельствам, – или просто все разграбит, или и постреляет, чтобы некому было жаловаться. Через три дня старшего лейтенанта Галиева убьют в бою. За солдатскими спинами он не прятался, Бог ему судья. А пока…
– Лейтенант Петровский прикажет – возьмем! – Я посмотрю в упор в его смуглое потное лицо, прямо в темные глаза. – А ты его приказ не отменишь!
– Когда вернемся в часть, я с тобой поговорю, – грозит мне Галиев и уходит, его бойцы за ним.
…Но все это потом будет, а пока мы возвращаемся к своим. Разорвана на куски лепешка, жуем на ходу хлеб.
– Ложись, – шепчу я, одновременно делаю отмашку рукой: «Внимание, противник!»
Я шел передовым, зрение у меня хорошее, реакция отличная, стреляю прилично, обут в кроссовки, шаг почти бесшумный, вот и двигаю впереди. Остальные идут сзади, готовые прикрыть огнем, и соблюдают дистанцию пять-шесть метров, уступом, чтобы не перекрывать друг другу линию огня. Старались двигаться, как положено, насколько позволяла ширина тропы. Почти одновременно неслышно падаем на камни. Не увидать нас на рассвете, а шли мы тихо и осторожно.
– Что? – тихонечко спрашивает, подползая, Муха.
– Духи тропу минируют…
Четверо впереди в земле возятся, мины закладывают. Дурачье! Это кто ж, не выставив охранения, такими делами занимается? Мы ж вас враз парой очередей положим.
– Не стреляй! – шепчет мне в ухо подползший Леха.
– Это еще почему? – шипит ему Муха.
– Халаты на них попортишь, – шепотом объясняет Леха, – нам же их потом носить.
Верно, Леха; в дырявых, пробитых пулями халатах ходить неохота, да и кровью их замараешь, хоть и чужая эта кровь, а все равно неприятно, да и неопрятно. Оружие у духов – у одного за спиной автомат; остальные так вообще свои винтовки на землю побросали. Ну и идиоты! Это кто ж так воюет?
По одному переползаем вперед по-пластунски. Вот уже где-то десять метров до духов осталось. Отлично слышны голоса, и даже запах их чувствуется. Чужой запах, чем он от нашего отличается – не поймешь, а все равно чуешь – чужой. А вот теперь пора! Огонь! Леха стреляет из автомата поверх голов духов, я им под ноги пуляю и стараюсь не попасть в мины. Муха страхует, кто за оружие схватится – уж того он враз уложит, насмерть. Носом землю роют грозные моджахеды, никто за стволами не потянулся, растерялись. Взяли их тепленькими. Подошли. Без всяких там рукопашных изысков пинками подняли. По одному обыскали. Испуганные серовато-смугловатые лица, дрожащие руки, покорно-послушные движения. Вот вы и в плену, дорогие! Мордой к стенке, ноги врозь.
Построили их у отвесной горки. Леха их под прицелом держит; мы с Мухой мины рассматриваем. Пластиковые, нажимного действия, противопехотные. Производство: Италия. Знакомые штуки, подлые. Миноискатель их не обнаружит; наступил ногой на взрыватель мины, секунда – и ты уже на небесах. Но на любой газ есть противогаз. Научились и с ними бороться. Есть у саперов дедовское приспособление: щуп. Это обычная длинная палка с воткнутым в конец заостренным металлическим стрежнем. Когда по подозрительному участку идешь, то тыкаешь ею перед собой, как слепой тросточкой. Щупом мину обнаружишь, а там или отходи и расстреливай ее, или выкручивай взрыватель. Есть и другой способ…
– Бегом! – приказывает уже лишенным халатов пленным Леха и показывает на заминированный участок. Те машут руками и быстро, быстро что-то там Лехе объясняют, тот в ответ только злобно скалится:
– Бегом марш!
И под ноги им стреляет. Духи запрыгали, как затанцевали. Что ж, по-военному это вполне справедливо: они нас взорвать хотели, вот пусть теперь и разминируют, как могут, или, вернее, как мы им прикажем.
– Отставить! – издалека ревет ротный. Я вздрагиваю.
Ну надо же, а мы и не заметили, как он подошел; до наших постов еще метров пятьсот оставалось, в их сторону мы и не смотрели. За двести метров от нас стоит ротный, рядом с ним два бойца из первого взвода и наш взводный лейтенант Петровский.
– Товарищ капитан, – в ответ на его окрик докладывает Муха, – тропа заминирована! Сюда нельзя.
– А то бы я сам не догадался, – иронизирует, понижая голос, капитан Акосов и приказывает: – Мины обезвредить, пленных привести живыми. Выполнять!
Ладно, обезвредить так обезвредить, мы и эти дела умеем делать. Осторожненько, плавными движениями пальцев против часовой стрелки вывернул взрыватель, затем вытащил из земли пластиковый, начиненный взрывчаткой, корпус – вот и все. В принципе, если умеешь, то ничего страшного нет. Десять штук вытащили. Больше нет, показывает жестом душманский минер. Ясное дело, нет; во-первых, мы все осмотрели хорошо, а во-вторых… если кто из наших подорвется, то тебя, душман, тут же на куски. А жить ты хочешь – вон, порозовел даже, как понял, что не бежать тебе кросс по минному полю.
– Ну, и чего вы там делали? – хмуро спрашивает нас после разминирования подошедший ротный.
Здоровенный мужичина, весь такой кряжистый, одет в хорошо подогнанную хлопчатобумажную полевую форму, края надвинутой на лоб панамы на манер ковбойской шляпы вверх чуть завернуты, в легкие гражданские низкокаблучные туфли. Туфельки чешские, в них легко ходить в горах, а на соблюдение уставной формы одежды всем в Афгане уже давно наплевать.
Память у меня от природы хорошая, тексты легко запоминаю, наглости хоть отбавляй, вот и без улыбки, глядя в карие, недовольно сузившиеся глаза ротного, объясняю:
– Мы на рекогносцировку ходили. Рекогносцировка – русифицированный термин немецкого слова Rekognoszierung, которое, в свою очередь, происходит от латинского слова recognosco…
– Ты! Rekognoszierung, – намеренно утрируя немецкий акцент, спрашивает капитан и сильнее щурит глаза, показывая рукой на наш груз: – А это что такое?
У меня РД от лепешек пухлый. А пахнет от него не толом или ружейным маслом, а свежим хлебом. Прямо в расширенные ноздри голодного офицера плывет хлебный аромат. У Мухи из РД крылья куриные видны, у Лехи там тоже две курицы запиханы, а еще у каждого к рюкзаку приторочены трофейные халаты.
– Товарищ капитан, – прямо до посинения обижается Муха, – как вы только могли подумать, что с вами не поделятся?
– Пять минут, и все будет готово, – белозубо улыбаясь, заверяет Леха.
– А пока вот, – я достаю из РД и протягиваю офицеру мягкую свежеиспеченную лепешку, – заморите червячка.
– Ладно уж, – цедит капитан Акосов, берет хлеб, ест и, еще не прожевав кусок, невнятно обещает: – Пожалею вас, убогих.
И обращается к сопровождающим его бойцам:
– Пленных на допрос…