Боевое Знамя
Шрифт:
– А теперь, полковник, - спросил Джексон, когда повествование было закончено, - вы еще желаете принять горячительные напитки?
– Каждый день, сэр, - с готовностью ответил Свинерд, - каждую минуту каждого дня, но с Божьей помощью воздерживаюсь.
– Великая опасность искушения, - несколько озадаченным тоном произнес Джексон, - состоит в том, что оно действительно выглядит таким заманчивым.
Он повернулся к Старбаку.
– А вы, молодой человек, выросли в христианской семье, не так ли?
– Да, сэр.
Полосатая кошка терлась о ноги Старбака, о его поношенные брюки, и играла с кончиками шнурков его ботинок.
– В этом письме говорится, что вы северянин, - Джексон указал на письмо Фалконера, которое теперь лежало на столе.
– Из Бостона, сэр.
– Так почему же вы сражаетесь за Юг?
– нахмурился Джексон.
– Это всё женщины, сэр, - дерзко ответил Старбак. Он почувствовал, как за его спиной зашевелился Свинерд, и предположил, что полковник пытается дать ему понять, чтобы перестал вести себя так воинственно, но Старбака раздражало, что он вынужден доказывать этим южанам свою верность.
Кошка громко замурлыкала.
– Продолжайте, - опасно бесстрастным тоном попросил Джексон.
Старбак пожал плечами:
– Я последовал на Юг за женщиной, сэр, а потом остался, потому что мне тут понравилось.
Джексон несколько секунд рассматривал Старбака. Похоже, увиденное ему не понравилось, и он опустил глаза на бумаги.
– Нам нужно решить, как поступить с бригадой. Она не в слишком хорошем состоянии, да, Хочкисс?
Хочкисс слегка пожал плечами.
– Не осталось резервных боеприпасов, нет транспортных средств, и один полк практически без офицеров.
Джексон взглянул на Свинерда.
– Ну?
– Нам просто нужно захватить боеприпасы у врага, сэр, - заявил Свинерд.
Джексону ответ понравился. Он снова посмотрел на Старбака, который внезапно, хотя и запоздало, понял, что эта беседа вовсе не касалась дисциплинарного проступка, а была чем-то большим.
– Какая самая большая беда этой армии?
– спросил он Ната.
Мысли Старбака в панике смешались. Самая большая беда? На секунду он вспомнил утреннюю казнь и чуть было не сказал "дезертирство", но до того, как его язык смог оформить в слова эту мысль, как-то сама собой выплеснулась прежняя мысль:
– Отстающие, сэр.
Некоторые полки теряли четверть состава, когда люди отставали от своих на протяжении длительных переходов, и хотя большое число этих отставших появлялось через пару дней, некоторые пропадали навсегда. Он дал генералу хороший ответ, но Старбак всё равно предпочел бы поразмыслить еще немного, чтобы дать более обдуманное объяснение.
А потом, к своему удивлению, он понял, что ответил правильно, потому что Джексон одобрительно кивал.
– И как вы это предотвращаете в своем подразделении, Старбак?
– Просто говорю сукиным детям, что они вольны идти куда угодно, сэр, - ответил Старбак.
– Что говорите?
– рявкнул Джексон своим высоким голосом. Хочкисс выглядел встревоженным, а другой штабной офицер покачал головой, словно сожалея о глупости Старбака.
– Я просто говорю им, что они могут покинуть полк, сэр, но что им не позволено уйти с какой-либо принадлежащей правительству Конфедерации собственностью, на случай если они побредут сразу домой или в руки врага. Так что я говорю, что они могут уйти, но сначала раздеваю мерзавцев догола и конфискую оружие. А потом даю пинка.
Джексон уставился на него.
– Вы так делаете? Правда?
Сложно было понять, одобряет ли эти действия генерал, но теперь Старбак уже не мог не рассказать историю до конца.
– Я сделал это однажды, сэр, - признался он, - только однажды. Но мне больше и не понадобилось, сэр, потому что с тех пор у нас нет отстающих. Кроме больных, сэр, а это совсем другое дело.
Когда голос Старбака замер, генерал повел себя самым престранным образом. Сначала он поднял костлявое колено, а потом хлопнул по нему обеими огромными руками, после чего откинулся, насколько позволяло жесткое кресло. Затем он отвел голову назад и широко открыл рот, но не издал ни единого звука. Старбак гадал, не случился ли у генерала удар, но потом заметил, что штабной офицер ухмыляется, и понял, что это странное представление является обычным способом Джексона выражать веселье.
Генерал застыл в этой странной позе на несколько секунд, а потом снова наклонился вперед, опустил колено и затряс головой. Еще несколько мгновений он молчал, а потом повернулся к Свинерду.
– Сколько вам лет, полковник?
– Пятьдесят четыре, сэр, - ответил тот пристыженно. Пятьдесят четыре - преклонный возраст для военного, если только он не является главнокомандующим, как Ли. Самому Джексону было тридцать восемь, а сражались в основном мальчишки не старше двадцати одного.
Но вопрос Джексона касался не оптимального для военного возраста, а носил теологический характер.
– Я и сам был уже в зрелых годах, когда обрел Христа, полковник. Я не хочу сказать, что для обращения непременно нужно находиться в зрелом возрасте, но мы и не должны обвинять юношей в том, что они не достигли того, чего не сделали мы сами. Что касается вашего увлечения женщинами, - обернулся он к Старбаку, - то это вылечит женитьба, если не помогает самодисциплина. Я нахожу весьма полезными ежедневные погружения в холодную воду и регулярные упражнения.
Рубите дрова, молодой человек, или подтягивайтесь на ветке. Еще можно прыгать через изгороди. Но делайте упражнения!
– он резко встал, схватил письмо Вашингтона Фалконера и поднес его к пламени свечи. Он держал бумагу над пламенем, пока она как следует не разгорелась, а потом аккуратно отнес ее к пустому камину, где смотрел, как она превращается в пепел.
– Война приносит перемены, - сказал он, повернувшись к посетителям.
– Она изменила меня, изменит и вас. Я утверждаю ваши новые назначения. Вы, полковник Свинерд, примете командование бригадой Фалконера, а вы, майор Старбак - Легионом. В обмен вы будете для меня сражаться, и сражаться яростнее, чем когда-либо в своей жизни. Мы здесь не для того, чтобы победить врага, а для того, чтобы с Божьей помощью его уничтожить, и в достижении этой цели мне понадобится ваша помощь. Если я получу эту помощь, то буду считать, что вы исполнили свой долг, но если вы не справитесь, то оба последуете за Фалконером. Спокойной ночи.