Боевой 41-й год. Тетралогия
Шрифт:
– Так точно! Только у меня просьба, товарищ Главнокомандующий. Разрешите?
– Ну давай, попробуй!
– На тыловом рубеже все соединения развернуты по мобилизации. Комсостав - соответствующий. Разрешите взять из моей армии некоторых командиров и штабных работников.
– Небось своего любимца Гаврилова хочешь взять. Или еще кого?
– Не только. Хотелось бы взять двух командиров корпусов, трех комдивов, шестерых командиров полков. И штабных работников уровня корпус - дивизия человек тридцать.
– Однако! У тебя и запросы! Ну да ладно, так и быть, поговорю на эту тему с Верховным. На Западном фронте, я думаю, в ближайшее время
В ноль часов с минутами Серпилина вновь вызвали к аппарату ВЧ.
– На связи - Иванов!!!* - доложил побледневший дежурный.
– Здравствуйте, товарищ Серпилин.
– Павел Федорович сразу узнал глуховатый голос Сталина.
– Здравия желаю, товарищ Иванов!
– Вот, решили разделить Прибалтийский фронт на два, а то у Кузнецова запарка. До всего руки не доходят. Такую ему баню Гёпнер с Готом устроили. Сталин шутил. Значит, все не так плохо, сделал вывод Серпилин. Но, следующая фраза Сталина опровергла эту мысль.
– Положение крайне серьезное. Вылетайте немедленно. Дорога каждая минута. Жуков уже там. Но, один он управление войсками не наладит. Нужен действующий штаб. У Вас штаб квалифицированный и с хорошим опытом. Постарайтесь как можно быстрее взять войска под контроль и наладить осмысленное управление. Сталин замолчал.
– Постараюсь оправдать Ваше доверие, товарищ Сталин! Гудериана остановили, остановим и Гота.
– Потому Вас и назначаем, - Серпилин, как воочию, увидел улыбку Сталина в усы. Действуйте!
– Сталин отключился.
Свежеиспеченный комфронта попытался поработать с картой предстоящего театра боевых действий и приказом главкома, в котором перечислялись соединения, передаваемые новому фронту и пункты их дислокации. Выходило плохо. В грузовом отсеке было темновато, сквозняк теребил карту, вибрация не давала наносить обстановку. Вместо прямых линий получались угловато-волнистые. А сделанные на карте надписи не читались без расшифровки. Серпилин решил пока бросить это дело. Попытался соснуть. Даже это простое дело получалось плохо. Мешали вибрация и грохот двигателей.
Вспомнился прием у Сталина 18 июля после вручения наград личному составу армии. Верховный лично вручал геройские звезды, ордена Ленина и ордена Боевого Красного знамени. Всего награждалось 33 человека. Кроме Серпилина, "Героя СССР" получил сержант Бешанов, подбивший за один день в бою у Пинска три танка из своей бронебойки.
Десятью днями раньше, 8 июля, Сталин уже вручал награды отличившимся бойцам и командирам гарнизона Брестской крепости. Тогда "Героя" получили Гаврилов и
старший лейтенант - артиллерист Переслегин, добровольно оставшийся в крепости руководить артиллерийской поддержкой прорыва.
Награды меньшего статуса вручали прямо в войсках командиры корпусов и дивизий. Всего в армии наградили по итогам боев в предполье 1128 человек, в том числе 56 человек награждал лично Верховный Главнокомандующий, что еще выше поднимало престиж наград. Гаврилову, помимо "Звезды", досрочно присвоили звание полковника. Среди награжденных было много раненых бойцов и командиров, оставленных в крепости, а также награжденных посмертно. Подписывая представления на оставшихся в крепости, Павел Федорович сильно сомневался, что их утвердят. Все-таки, эти люди остались в крепости и попали в плен. До того, Серпилин со Сталиным встречался лишь один раз в жизни в далеком 1919 году на фронте под Царицыным. А в лагере, лично знавшие вождя зэки рассказывали о вожде много всякого, и в основном нехорошего.
Вопреки ожиданиям, все представления утвердили. Более того, на приеме после награждения Сталин порадовал, сказав, что по данным международного Красного Креста, Переслегин жив, и он надеется вручить ему "Звезду" лично. Далее, Верховный Главнокомандующий еще больше удивил Серпилина, объявив, что при посредничестве Красного Креста готовится обмен наших пленных на немцев, большое количество которых было взято в плен в Прибалтике. Так что, заключил Верховный, есть надежда, что всех бойцов и командиров из армий и корпусов обороны предполья, попавших в немецкий плен, мы обменяем на немцев**. Думаю, в Прибалтике мы взяли не последних пленных, потом возьмем еще. Немцев, я надеюсь, хватит для полного вызволения всех наших из фашистского плена. Сталин усмехнулся в усы.
Серпилин даже начал сомневаться в правдивости тех рассказов о Сталине, которые ему довелось слышать в лагере. Или это война так на него повлияла?
– подумал тогда Павел Федорович.
Конечно, Серпилин включил полковника Гаврилова в список командиров, которых он забирал из 4-ой армии к новому месту службы.
Павел Федорович с теплотой вспомнил Кирилла Симонова, корреспондента "Красной Звезды", которого прислали в армию после выхода полка Гаврилова из окружения. Симонов опубликовал потом в "Звезде" аж пять очерков об обороне крепости. Все были написаны толково, без верхоглядства и, прямо сказать, брали за живое. Павел Федорович тогда счел себя обязанным позвонить в редакцию и лично поблагодарить Симонова.
За воспоминаниями он незаметно и уснул.
Проснулся от сильного толчка при посадке самолета. У трапа встречал командующий 16-й армией генерал-майор Алавердов. Сразу поехали в штаб армии, размещавшийся в двухэтажном здании школы в городе Опочка. Весь личный состав штаба, кроме части сотрудников оперативного отдела уже был переведен в полевой командный пункт севернее Опочки. Здание школы передавалось штабу фронта. Все оборудование и средства связи оставались на месте.
В штабе имелась устаревшая радиостанция типа 11 АК, значительно уступавшая по характеристикам привезенной с собой РАФ-КВ. Предусмотрительность Серпилина оказалась нелишней. Начальник связи сразу приступил к налаживанию связи с соединениями. Алавердов доложил, что два армейских саперных батальона строят КП фронта в шести километрах восточнее города. Туда послали штабного командира оценить состояние дел. Начальник штаба 16-й армии Крутилин передал карту - километровку с нанесенной обстановкой по состоянию на 00 часов и прокомментировал ее.
Положение действительно было тревожным. Практически все силы Прибалтийского фронта оказались окружены в пятиугольнике Рига - Даугавпилс - Гулбене - Валга - Айнажи размером, примерно, 150 км на 230 км. С учетом того, что немецкий десант на острове Саремаа был надежно блокирован, а Балтийский флот господствовал в Рижском заливе, катастрофой это не являлось. Но, ситуация была крайне неприятной. Восточнее Даугавпилса противник прорвал главный рубеж в полосе шириной около 40 км. На плацдарме уже находилось до 10 пехотных дивизий, которые расширили плацдарм на 90 км в глубину. На восточном фасе плацдарма оборонялись вошедшие в состав нового фронта 13-я, 107-я, 67-я стрелковые, 202-я мотострелковая и 28-я танковая дивизии. Все эти соединения уже понесли серьезные потери. Особенно досталось 107-й и 202-й дивизиям. 28-я дивизия потеряла большую часть танков.