Боевой 41-й год. Тетралогия
Шрифт:
Гаврилов приказал полковым минометчикам подготовиться к открытию заградительного огня. Иваницкий согласился выделить для этой же цели 12 дивизионных минометов. Кроме того, комполка приказал комбату третьего батальона, оборонявшего Кобринское укрепление, на случай прорыва противника через внешний вал установить на огневые позиции в казематах Восточного форта, расположенного внутри Кобринского укрепления сразу за Северными воротами, четыре пулемета ДШК.
В 10-30 немцы снова начали массированный обстрел Кобринского укрепления, причем огонь тяжелой артиллерии концентрировался на Северных воротах и прилегающим к ним валам. Полевая артиллерия и минометы обстреливали выходящую из ворот в сторону Бреста дорогу, проволочные заграждения, поле
Ровно в 13-00 немцы пошли на приступ. Немецкая артиллерия перенесла огонь в глубину Кобринского укрепления. Как выяснилось позднее, инцидент с уничтожением 12 важнейших мостов немедленно был доложен командующему 2-ой танковой группой. Генерал-полковник Гудериан дал приказ командиру 12 армейского корпуса генералу Шроту до конца дня захватить крепость. На поддержку атаки была выделена целая бомбардировочная эскадра. Генерал Шрот подчинил командиру 45 пехотной дивизии, блокировавшей крепость, генералу Шлипперу всю корпусную и всю приданную тяжелую артиллерию. Направил ему из корпусного резерва четыре батареи самоходок в составе 19 штурмовых 75-мм орудий.
Наблюдательный пункт 3-го батальона, представлявший собой бункер с полутораметровыми бетонными стенами, размещался в оконечности вала западного равелина** Кобринского укрепления. Из бункера выдвигался над поверхностью вала панорамный перископ или, в случае его повреждения, - стереотруба. Через оптику перископа Фокин увидел около двух десятков танков, выдвинувшихся двумя линиями из-за окраинных домиков Бреста. Следом за танками густыми цепями бежала пехота. Немцы начали атаку на фронте шириной около полукилометра между западным и восточным равелинами крепости в направлении Северных ворот. В огороды и дворы между крайними домиками немецкие артиллеристы выкатили на прямую наводку около трех десятков полковых и противотанковых пушек.
Собственные средства батальона на атакованном участке были значительно слабее. Равелины и участок куртины между ними защищала 2-я стрелковая рота. Самое крупное по площади и по длине периметра, и к тому же имевшее сухой, не заполненный водой ров, Кобринское укрепление получило больше всего средств усиления. Всего в распоряжении Фокина находилось 5 полковых и 10 приданных 45-мм орудий, 5 приданных дивизионных 76-миллиметровок, 8 пулеметов ДШК, 12 штук 82-миллиметровых минометов, 10 огнеметов, 12 станковых пулеметов, 30 ПТР и 30 ручных пулеметов.
Атакующие на узком участке цепи противника попадали в секторы обстрела трех дивизионных и четырех противотанковых пушек, установленных в казематах куртины и равелинов, шести ПТР, шести ручных и трех станковых пулеметов. Двенадцать батальонных минометов калибра 82 мм, огонь которых можно было сосредоточить на атакованном участке, также, не давали огневого перевеса обороняющимся. Осознав это, Фокин немедленно связался с командиром полка и попросил огневой поддержки.
Дюжина собственных и десяток полковых минометов частым огнем накрыли пехотные цепи. Пехота противника не выдержала и залегла перед "колючкой". Танки прорвали разбитые при артобстреле проволочные заграждения, и, часто стреляя на ходу из пушек, двинулись к воротам. По приказу Иваницкого, дивизионные минометы накрыли беглым огнем окраинные домики, разнося их по бревнышкам и кирпичикам вместе со стоящими между ними немецкими пушками. Очень скоро артиллеристы противника прекратили огонь и попытались вытащить уцелевшие пушки из под массированного минометного обстрела.
Танки, между тем, втянулись в огневой мешок между равелинами и куртиной и приблизились ко рву. Два подорвались на уцелевших при артобстреле минах. Два получили в лоб по снаряду дивизионных Ф-22 и загорелись. Еще три подбили в борта расчеты 45-пяток. Уже на самом краю рва бронебойщики сосредоточенным огнем разбили гусеницы у оставшихся двух танков первой линии. Как теперь понял Фокин, это были все же не танки, а самоходные пушки с неподвижной башней. Уцелевшие самоходки второй линии начали задним ходом отползать восвояси. На отходе артиллеристы подбили еще три САУ. Остальные 7 самоходок скрылись за окраинными домиками. На этом немецкая атака и закончилась. Минометчики долбили залегшую на поле пехоту и пушки между домиками, до тех пор, пока последние уцелевшие пехотинцы и пушки не уползли за дома.
Глядя в перископ, Фокин начал диктовать по телефону своему начштаба Дубровскому итоги боя. Все-таки, 34 миномета, из которых 22 тяжелых, калибра 107 и 120 мм, были страшной силой. Будучи примененными на узком участке, они сработали, как оружие массового поражения. Поле перед колючей проволокой было усеяно трупами немецких солдат. Мало кому удалось уйти. 16-килограмовая мина дивизионного миномета с одного попадания начисто разносила частный бревенчатый дом и превращала в груду развалин кирпичный. Между домами Фокин насчитал 17 уничтоженных пушек, а на поле - 12 сгоревших самоходок. Артиллеристы батальона долбили по обездвиженным САУ до тех пор, пока те не загорелись и не взорвались***. Потери противника в живой силе комбат оценил как минимум в батальон.
После отбитой с разгромным счетом атаки немцы затихли на три часа. Как понял Гаврилов, для подвоза боезапаса, подтягивания резервов и перегруппировки. После 17 часов началась непрерывная бомбардировка крепости. Сменяя друг друга, на большой высоте подходили группы бомбардировщиков и вываливали свой груз на крепость. Главный удар опять наносился по Кобринскому укреплению в районе Северных ворот. На этот раз, кроме 250- и 500-килограммовых бомб применялись и сверхмощные бомбы весом в тонну. Одновременно по всей территории крепости немцы открыли массированный артиллерийский огонь, очевидно, стремясь помешать работе зенитчиков.
Имея в виду сохранение на будущее зенитных расчетов, посоветовавшись с Иваницким, Гаврилов приказал Баландину выводить на огневую позицию одновременно только по одному расчету 37-миллиметровой и по одному расчету 76-миллиметровой зенитки. Их задачей была только постановка заградительного огня с целью снижения точности бомбометания. Расчеты сменялись под огнем каждые 15 минут, поскольку стволы орудий перегревались от непрерывной пальбы.
Бомбежка и артобстрел продолжалась более четырех часов. По подсчетам Баландина, немцы произвели по крепости во второй половине дня более 400 самолетовылетов. Тяжелые и особенно сверхтяжелые бомбы причиняли крепостным валам большие разрушения. Тысячекилограммовая фугасная авиабомба пробивала насыпь вала насквозь и обрушивала оба яруса казематов. Образовывалась воронка диаметром метров 30 и глубиной до 10 метров. Казематированные казармы и подвалы обрушивались на 20 метров от эпицентра взрыва. Только большая высота бомбометания спасала крепость от полного разрушения. Спускаться ниже немецкие летчики не рисковали. Разгром группы пикировщиков зенитчиками произвел на них сильное впечатление. К счастью для гарнизона, из-за большого рассеяния авиабомб, лишь небольшая их часть попала в цель.
В валы куртины и равелинов Кобринского укрепления немецкие летчики смогли положить четыре 1000-килограммовых бомбы и семь штук 500-килограммовых. От близких разрывов авиабомб толстые кирпичные стены казематов ходили ходуном, содрогались и трескались, полы казематов даже в нижнем ярусе раскачивались, как детские люльки. От взрывной волны у бойцов из ушей и носа шла кровь. Люди доставали вату из телогреек и затыкали уши. Едкая пыль и пороховые газы разъедали глаза. Батальон понес существенные потери в живой силе и вооружении. Зенитчикам удалось сбить три самолета.