Боевой гимн
Шрифт:
Ганс осекся. В степи не оставалось ни могил, ни гниющих тел. Все, что могли найти разъезды Эндрю, — это груды обугленных костей на месте пиршества всадников орды.
— Ты числишься пропавшим без вести. Ты мне сам сказал, по Республике ходили слухи о том, что мерки и бантаги начали брать людей в плен. Твоя жена считает, что с тобой произошло именно это. И кроме того, что-то в ее сердце обязательно говорит ей, что ты жив. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.
— Я разговариваю с ней каждую ночь, — глухо произнес
Ганс не ответил. Каждую ночь он слышал, как его соседи по бараку молятся своим богам, плачут или беседуют со своими близкими, воображая себя дома и веря, что дом и жизнь все еще существуют.
— Ну, вот видишь? Думаешь, она этого не ощущает? Разве ты никогда не чувствовал, что она тебе отвечает? Рассказывает тебе о вашей дочке?
— Раньше все так и было, — кивнул Григорий. — Но в последнее время ее образ тускнеет. Я с трудом вспоминаю, как она выглядит. Вижу только ее глаза, глядящие на меня сквозь пряди волос, и вдыхаю запах ее духов.
— Все будет по-прежнему, — убежденно сказал Ганс, кладя руку на плечо друга. — И вообще, я собираюсь забронировать место в первом ряду на твоем следующем представлении «Генриха Пятого».
По щеке Григория прокатилась слеза, и он выдавил из себя вымученную улыбку.
— «И Криспианов день забыт не будет отныне до скончания веков; с ним сохранится память и о нас — о нас, о горсточке счастливцев, братьев…» [2]
Они прошли в восточный угол фабрики, где хвостовые молоты и катки превращали свежевыплавленное железо в рельсы, развернулись и направились обратно. Вдруг Ганс резко остановился.
2
Шекспир. Генрих V. Акт IV, сцена 3. Пер. Е. Бируковой.
— Что-то происходит, — прошептал он.
В цех вошел Карга в окружении полудюжины надсмотрщиков. Выйдя в центр зала, они двинулись вдоль ряда плавилен. Около каждый печи Карга на секунду останавливался, показывал на одного из рабочих, и надсмотрщики уводили этого человека с собой.
Ганс ускорил шаг. Он заметил, как у четвертой печи одна из женщин вытащила носовой платок и вытерла им лицо, подавая сигнал Кетсване. По-видимому, этот жест привлек внимание Карги, и по его приказу один из бантагов схватил наблюдательницу Ганса.
«Неужели они напали на наш след?» — лихорадочно думал Ганс. Он заставил себя идти обычным шагом. Хотя он уже давно понял, что Карга не обладает способностью Гаарка читать чужие мысли, инстинкт самосохранения подсказывал Гансу, что с главным надсмотрщиком надо держать ухо востро.
Карга был уже рядом с третьей плавильней и разглядывал людей из бригады Кетсваны. Наконец он как бы наугад ткнул пальцем в одного из них, и надсмотрщики мигом оттащили
— Что-то случилось? — спросил Ганс. Карга повернулся в его сторону, и Ганс склонился в низком поклоне.
— Может быть.
Ганс медленно выпрямился и вздрогнул, завидев волчий оскал своего мучителя.
— Могу ли я чем-нибудь помочь?
Карга затряс головой.
— Мне просто захотелось поболтать с этими людьми, — ответил он, показывая рукоятью кнута на кучку перепуганных пленников. — Потом мы отправим их на другую фабрику.
Ганс рискнул бросить на несчастных быстрый взгляд. Глаза женщины с четвертой плавильни были опущены, челюсти крепко сжаты. Это была жена одного из карфагенян, участвовавшего в заговоре.
Кетсвана сделал было шаг вперед, но Ганс поднял вверх ладонь, и огромный зулус замер на месте. Жест Ганса не ускользнул от внимания Карги, и он заинтересованно посмотрел на Кетсвану.
— Пожалуй, я возьму с собой и его тоже, — заявил главный надсмотрщик.
— Он бригадир этой печи. Если ты заберешь его, вся работа здесь встанет.
Несколько мгновений Карга размышлял над этими словами.
— Ладно, — решил он. — Для моих целей подойдет один из его людей.
— А могу я спросить тебя, куда ты их уводишь? Они находятся под моей защитой.
Карга запрокинул голову и расхохотался.
— Они не умрут, об этом ты можешь не беспокоиться. — Взгляд бантага остановился на Григории. — Я думаю, ты обойдешься без своего помощника.
— Без него я не смогу работать, — незамедлительно ответил Ганс.
— А что, он так хорош?
— Это лучший из моих людей.
— Тогда он заслуживает повышения. Ему представится возможность проявить себя на новом месте.
Ганс постарался взять себя в руки. Он знал, что люди, покидавшие лагерь, уже никогда не возвращались обратно. Иногда бантаги действительно забирали квалифицированных рабочих и назначали их бригадирами на другие фабрики.
— Что ж, будь по-твоему. Но у меня есть к тебе просьба. Я слишком занят, чтобы искать ему замену. Пусть он поработает у меня еще… — Ганс сделал паузу, как бы подсчитывая что-то в уме. — Еще две недели. За это время он найдет себе сменщика и обучит его.
— Две недели, говоришь? — взвесил Карга предложение Ганса. — Хорошо, я дам ему две недели.
Не говоря больше ни слова, надсмотрщик щелкнул кнутом и направился к выходу. Его подручные двинулись за ним, толкая перед собой пленников. Григорий издал едва слышимый вздох облегчения.
— Зумал!
В голосе, произнесшем это слово, звучала боль. Ганс обернулся и увидел позади себя Кетсвану, сжимавшего кулаки. Краем глаза Ганс наблюдал за новичком, приписанным к бригаде зулуса. Тот уже вновь приступил к своей работе, однако нет-нет да и поглядывал в сторону Кетсваны и Ганса.