Боевые репетиции
Шрифт:
Тут же к входной двери подошел и сам Булгаков. Пожалуй, он был заметно бледнее жены.
Первое, что бросилось в глаза супругам: бумажный пакет изрядного размера в левой руке сотрудника органов. Впрочем, посылка не выглядела тяжелой. Правой рукой тот козырнул.
— Получите.
Из большого пакета появился другой, поменьше.
— Это лекарства.
Михаил Афанасьевич явно хотел что-то спросить, но получил незаметный удар локтем в бок от любящей жены.
— А вот это инструкции к ним.
Елена Сергеевна чуть удивилась немалому количеству бумаг в желтой картонной папке, но решила, что объяснение этому содержится в них самих. Вряд ли имело
Ее муж удивился куда больше. Во-первых, само словосочетание "инструкция к лекарству" прямо резало слух. Как профессиональный врач Булгаков привык к тому, что правила приема назначает тот, кто выписал рецепт. На этот счет никаких особых бумаг пациенту в те времена не давали.
— И еще приказано передать на словах. Он не сможет вас навестить в ближайшее время. Занят будет, — последняя фраза, по мнению Михаила Афанасьевича, прозвучала деланно-небрежно. — Потому желает здоровья, чтоб подольше сохранять, значит, а также просит содержать бумаги в полном порядке. Сказал, что вы знаете, какие. На этом все. Мне пора.
Посетитель еще раз козырнул и вышел.
Надо отметить, что сержант Иванов спускался по лестнице в превосходном настроении. Он доставил пакет. Он сказал те слова, что было приказано сказать. Ну, почти те.
Несколько иначе чувствовали себя обитатели квартиры.
Почему-то жена первым делом кинулась разбирать пакет с лекарствами. Движения ее были нервными, хотя причин для волнения не существовало. Все содержимое было необыкновенно аккуратно уложено в пачки, каждую из которых отправитель окольцевал тонкими резиночками. Скорее существовала причина для удивления: часть надписей была сделана на иностранных языках, среди которых Елена Сергеевна узнала немецкий и французский.
Михаил Афанасьевич бросился читать то, что посланец назвал "инструкциями". Тут пришлось по-настоящему удивиться.
Текст на всех до единой бумажках был необыкновенно крупным. Жаловаться на это не стоило: зрение у Булгакова уже начало садиться. Но он мгновенно понял, что на пишущей машинке такое сделать невозможно. Ну не существовало машинок с таким шрифтом! К тому же в тексте были причудливо перемешаны слова на русском и других языках. А типографский набор Булгаков мысленно отверг: его писательское чутье твердо говорило, что напечатанное просто переписано с каких-то иных документов. Причем даже внимательный просмотр не позволил выявить какие-либо даты. Единственными зацепками были фразы в конце каждой инструкции, гласившие нечто вроде: "Данное лекарство годно до января 1941 года."
Но еще больше удивило содержание бумаг. Подробнейшим образом были расписаны не только состав, но и симптоматика и другие, чисто медицинские показания к применению, побочные явления, несовместимость. На памяти доктора Булгакова такое никем не практиковалось. И уж совсем ни в какие ворота не лезли названия лекарств. Таких просто не существовало. Не было их. Нигде.
Михаил Афанасьевич отошел от стола, уселся на диван, закрыл глаза и потер ладонями виски. От размышлений его отвлек голос жены:
— Пожалуй, стоит их переложить в отдельную коробку, и бумаги эти туда же.
По абсолютно непонятной причине эта вполне обыденная фраза дала сильнейший толчок мыслям. Взгляд светлых глаз стал точно таким, с каким Елена Сергеевна уже давно была знакома: пронзительным и понимающим.
— Я догадался. Пересмотрел все эти лекарства и догадался. Ни одного знакомого! Не единого! Даже ничего похожего на то, что я знал. А ведь совсем недавно проверял для собственного случая "Nachschlagewerk f"ur Medikamente" [24] , самое свежее издание, тридцать шестого года. Понимаешь? Эти лекарства — таких нет и быть не может. То есть… — тут Михаил Афанасьевич нервно глотнул и, наконец, высказал то, что никак не лезло на язык, — все они не от мира сего. Значит, и он тоже. И отсюда же то, что он знает о романе. Ведь читал!
24
"Справочник по медикаментам" (нем.)
В комнате нависло густое молчание. Но не тяжкое, случающееся на похоронах и поминках, а молчания напряженного размышления.
Первой заговорила жена:
— Да, он не от мира сего. Но об этом нельзя написать. И об этом нельзя говорить.
— Тогда… тогда надо последовать просьбе. Привести наши БУМАГИ в порядок.
— Да, конечно. Завтра и займемся. — Тут последовал неожиданный поворот женской логики. — От сердца надеюсь, что лекарства тебе помогут.
— А я от сердца надеюсь, что ему не попадет за эту помощь. Теперь я понимаю, как ты была тогда права. Он наверняка пошел против воли того, кто его послал.
Оказалось, что ехать в Ленинград все же чуть преждевременно. Рославлев напросился на прием к своему непосредственному начальнику Серову. Речь шла о возможных проблемах с транспортом.
— Иван Александрович, дело ведь не только в самих грузовиках. Нам на них понадобятся документы, также номера, а самое главное — шоферы. Вижу еще проблему в том, что…
Серов пообещал разрулить, испросив лишь четыре дня сроку. Сговорились, что бумаги вышлют прямо в Ленинград; водителей наберут там же из автобатов.
В тот же день по ВЧ позвонил Жуков и озабоченным голосом попросил о встрече в Ленинграде. О месте (в штабе округа) и времени сговорились тут же.
При встрече Рославлев отметил, что Жуков скорее деловит, чем встревожен.
— Сергей Васильевич, как ты у нас снабженец, так ставлю тебе задачу. Мой штаб тут просчитал снабжение операции. Вот и спрашиваю, можешь ли ты обеспечить. Нам понадобятся боеприпасы согласно списку, также продукты…
— Стоп, Георгий Константинович. Не так все быстро. Сами по себе грузы будут, так ведь их еще надобно доставить к месту назначения. Василевский и его люди делали оценки в расчете на обычные грузовики. Мы можем выдать кое-что лучше. С Серовым я договорился, он обеспечит документы на тяжелые бронированные грузовики и водителей. Я беру на себя сами грузовики. Между прочим, они везут груз по шести тонн.
— Сергей Васильевич, на кой бронированные?
К сказанному Жуков добавил матерную конструкцию, означавшую сомнение в необходимости применения бронированной техники для грузоперевозок.
— Отвечаю: сильно опасаюсь финских диверсантов и снайперов. В колонне с обычными грузовиками те в два счета повыбьют шоферов, а их и так не хватает.
— Твои грузовики, что ль, из мосинки не прошибешь? А если в стекла кабины?
— Стекла тоже бронированные. Сразу отвечу на следующий вопрос: шины, понятно, пулю не держат, но они с подкачкой на ходу. И сверх того, надо будет назначить бронетехнику в каждую колонну в качестве огневой поддержки. Бронетранспортеры, ты их видел. Те, которые с пулеметом Владимирова. И вот что сверх того. Могу тебе подсказать возможности взаимодействия авиации осназа с пехотой, танками и артиллерией. Так что, покажешь карту?