Боевые роботы Пустоши
Шрифт:
– Теперь сними с нее.
Я заставил себя присесть на корточках перед Мараной.
– Map, приди в себя. Нужно снять лоцман.
Она не сопротивлялась. Весь запал ярости из нее вышел. В широко раскрытых глазах застыли боль и непонимание. Неверие. Шок. Никто и никогда не применял к ней насилие. Никто и никогда не убивал ее любимого человека. Лоцман с ее виска, отсоединившись, упал мне в ладонь, я уронил его на пол. Без всякого сожаления. Мы слишком понадеялись на всю эту нанотехнику. А она подвела нас. Предала.
– На диван, оба. Если кто-нибудь дернется – сдохнете.
Я молча подхватил Map на руки, не чувствуя ее веса, отнес на диван, опустил.
Проверив спальню, штурмовик подошел к Ухану, несильно пнул в плечо. Этот солдат словно пнул меня самого. В душу… Я не видел смысла в его поступке. И так все ясно. После таких ранений не выживают…
– Убери отсюда эту падаль, – приказал первый, контролировавший нас с Map.
– Нет! Не смейте! – Марана сразу дернулась, пытаясь вскочить, но я перехватил ее порыв, придавил к дивану.
Они не обратили на ее крик ни малейшего внимания. Штурмовик подхватил бронированной перчаткой Ухана за руку и выволок его тело из кабинета, оставляя на полу размазанный кровавый след.
– Не нарывайся, – тихо посоветовал я, – в этих людях нет жалости…
Марана закрыла лицо ладонями и снова затихла, не в силах это видеть. Я чувствовал, что должен что-то сделать. Хоть немного смягчить, уменьшить ее боль. Но не знал как. Не доводилось терять вот так близкого человека. Я и сам едва сдерживал слезы, ведь Ухан был моим лучшим другом. Да, слезы. Не знаю, в какой момент вернулись чувства, стирая остатки искусственного спокойствия «мехвоина». Не важно. Все это уже не важно. Глупо было соваться сюда со своим доморощенным планом. Глупо. А я ведь даже почти не сомневался, что все получится как надо – когда планировал эту акцию…
– Тебе легко говорить. – Марана, неожиданно оторвав ладони от лица, взглянула на меня в упор. Ее лицо было мокрым от слез, но в глазах стояла неприкрытая ярость. – Это не ты потерял любимого.
– Ухан был и моим другом, – угрюмо возразил я.
– Я любила его, а ты всего лишь был его другом.
И она повернулась ко мне спиной.
Вот так. Я был всего лишь его другом. Всего лишь… Я не нашелся что ответить. Да и не видел смысла что-либо говорить. Ее выпад просто выбил почву у меня из-под ног. Она права. Ведь именно я затеял эту вылазку в город вопреки инструкциям Совета старейшин. И вот что из этого получилось.
Не знаю, сколько мы так просидели, под охраной штурмовиков.
Затем пришел Змеелов.
Я сразу узнал его, так как видел голоснимок еще в РВЦ и успел изучить, запомнить его лицо. Примерно моего роста и телосложения, светловолосый, правильные, невыразительные черты худощавого лица. Плотно обтягивавший тело черный пилотский комбез, такой же, как у Дьюсид, подчеркивал атлетическое сложение, но если бы я встретил его в толпе в обычной одежде – вряд ли обратил бы внимание.
Змеелов коротко взглянул на кровавый след на полу. Затем прошел и опустился в кресло Деда, расслабленно опустив руки на пистолеты – игломет и станнер, державшиеся на внешней стороне бедер благодаря магнитным захватам как приклеенные. Во мне все напряглось. Сволочь. Это не твое место.
Штурмовики встали по обе стороны от кресла, превратившись в неподвижных истуканов в ожидании дальнейших распоряжений.
– Так-так, и кого же я вижу? – с напускным благодушием заговорил главарь, глядя на меня. Голос у него оказался такой же невыразительный, как и его внешность. – Сомаха Олиман собственной персоной. Руководитель народного сопротивления Туманной Долины. Звучит, звучит. Значит, вот этой хреновней вы и собирались нас одолеть? – Он слегка пнул носком башмака один из ранцев с «пираньями». – Что ж, могло сработать. Могло. Если бы не столь дилетантский подход к вылазке в целом, я бы даже, пожалуй, отнесся бы к тебе с уважением. Но, увы. – Маска благодушия исчезла с его лица, сменившись легким презрением. – Я вижу, ты не понимаешь. Придется объяснить на пальцах, а то так и умрешь в неведении. В доме вашего старейшины есть автономный генератор, но вы воспользовались городской энергомагистралью. Затруднительно не засечь, что в доме появились гости. Очень затруднительно. Вы заявили о себе совершенно открыто. Вы сами пригласили нас сюда.
Вот и ответ. Ответ на то, каким образом нас обнаружили. Придурки. Мы – придурки. Штафирки до мозга костей.
– Неужели это так трудно предусмотреть? – В его взгляде мелькнула брезгливая жалость. – Я привык уважать своих врагов, до того момента, пока они не докажут обратного. И меньше всего рассчитывал на такой ляп с твоей стороны, особенно после того, как потерял свой отряд в горах. Ты меня разочаровал, парень.
Издевайся, сколько влезет, мрачно подумал я. Плевать мне на твое разочарование. Все равно ты не сможешь усилить мое чувство вины больше, чем есть. Дальше просто некуда.
– Но вы облегчили мне задачу, и я почти благодарен вам за это, – продолжал Змеелов. – Вашими роботами, как понимаю, управлять больше некому, кроме той предательницы. Я прав?
Я промолчал.
– Я так и думал. Нам остается просто пойти и забрать технику для собственных нужд. Сколько сейчас людей на вашей базе в горах?
Я ничего не ответил. Но Змеелова это ничуть не огорчило.
– Можешь не говорить. Я и так уже знаю все, что мне нужно, и про технику, и про вооружение, абсолютно про все, чем вы располагаете. Ваш приятель уже все рассказал. Как там его, Пигус?
– Что вы с ним сделали? – почти равнодушно поинтересовался я, не сомневаясь в ответе. Я еще не пережил гибель друга, поэтому судьба Пигуса меня мало трогала, каковой бы она ни была. Но я ошибся в своем предположении.
– Мы не садисты, парень. – Змеелов снял руку с игольника и укоризненно покачал указательным пальцем. – Мы убиваем только по необходимости. Мы его отпустили. А вот его дружку повезло меньше, не успел сдаться так же шустро. От него мало что осталось.
Значит, Гренд погиб. Жаль. Он был куда лучше своего приятеля Пигуса…