Бог дождя
Шрифт:
Отец Антоний помолчал немного, а потом, как-то не глядя на меня, ответил.
– Это еще не плохо, хотя нельзя слишком уж верить в человека, ставить его во главу угла. Но это и важно очень – встретить человека. И знаешь, Аня, все, все даст Господь, и человека близкого, все еще придет, все еще будет, – и повторил медленно снова: – Все Бог даст.
И старческая какая-то, почти мученическая просветленность послышалась в этих словах Батюшки, и бесконечное не смирение даже, а примирение, покой, и мягкость – такая умная ласковость.
Я пришла домой и все думала, о чем это он, о каком человеке. Я сначала думала – о духовнике, а потом поняла. И заплакала – все мне стало ясно, и интонация его, и слова, и радость.
11 мая. Сегодня
18 мая. Вчера поздно вечером мне позвонил Костя и спросил, нет ли у меня расписания докладов на сегодняшний и завтрашний день. У меня не было. Тогда он спросил, приду ли я завтра. Я ответила, что да, хотя, честно сказать, даже не собиралась.
19 мая. Сегодня узнала про отца Антония, и сшибло с ног. Сразу стало так больно, так жалко его. Костя так хорошо о нем рассказал.
Оказывается, отец Антоний был в молодости артистом. Жил среди актеров и много чего навидался. «Монашество было единственным путем, чтобы выжить». Он работал в известном театре и жил жизнью богемы, но потом со всеми порвал. Окончил семинарию в Загорске, начал служить…
Еще Костя сказал, что чувствует в отце Антонии внутренний надлом, что на глубинном уровне это человек именно «сломленный», и что сам он перестал ходить к нему на исповедь после того, как однажды узнал о нем такое!..
– Что?!
– Этого я пока не могу рассказать.
Разговор этот, как камень, лег на сердце.
Вот откуда эта фанатическая сосредоточенность, самодисциплина – ни полвзгляда в сторону. Непостижимо: от сколького пришлось отказаться! Предположить разгульное творческое прошлое невозможно. Какой путь проделан, какие раны – незаживающие. И то, как он служит – со скрытыми слезами, с восторгом самоотречения, – тоже понятно теперь. «Только Ты, Господи, больше никто, ничто, только Ты». Мотающий головой, закрывающий глаза, затыкающий уши человек: «Ничего больше не хочу, только Ты!».
Все верно, все правильно. Отчего же мне так тяжело?
21 мая. Опять виделись с Костей, у меня дома случайно оказалась одна редкая книжка, которую он искал уже несколько месяцев. Я принесла книгу в метро, а он снова предложил погулять. Сегодня у меня было не так много времени, и Костя просто решил проводить меня до дома, дойти от метро до дома пешком – четыре остановки. В середине пути мы сели на лавочку отдохнуть.
Костя рассказывал мне, как пришел в православие (под сильным влиянием Петры, хотя она на несколько лет младше его!), как внимательно начал его изучать – читать догматические и апологетические труды. Цитировал Евангелие, Псалтырь, апостольские послания – у него поразительная память. Много рассуждал о церкви, о христианстве, сказал, что победу коммунистической идеологии в России легко объяснить: коммунисты – это христиане без Бога. Почему-то мне не очень понравилась эта мысль, к тому же, кажется, где-то я ее уже читала, но как возразить, я не знала. Мне вообще многое не нравилось из того, что он говорил, но как-то неуловимо. Как будто бы так: о Боге без Бога.
И опять ему хотелось обсудить свою жизнь с Петрой, и у меня уже почти не было сил ему мешать. Он называет Петру «жена». И как-то противно у него это выходит: «моя жена». А она не жена, она – Петра.
29 мая. На грани помешательства. Рука не поднимается писать.
Два часа разговаривали с Костей. Нет, потом.
2 июня. Уже три дня лежу головой на столе и не могу ничего делать. Даже плакать.
Костя сказал мне, что отец Антоний любит Петру и сам ему об этом сказал. Костя пришел однажды домой, Петра как обычно сидела, запершись у себя в комнате, – она ведь ко мне не выходит, знаешь? Я не знала.
Тишина показалась Косте подозрительной, он постучал к ней в комнату. Петра не открывала. Тогда он стал колотить изо всех сил. Петра открыла. Там сидел отец Антоний, они с Петрой пили пиво. У ног их выстроилась целая батарея бутылок. Отец Антоний был совершенно пьян.
– Костенька, я люблю твою жену. Между нами ничего не было, но могло бы быть.
Костя прогнал его. Это было три месяца назад.
3 июня. Головой больше не лежу, а только сижу, уставясь в одну точку. Прочитала в Патерике, что дьявол готов на все, чтобы опорочить авву, оклеветать и унизить его в глазах послушника. Но у кого мне узнать правду? Петра ведь и в самом деле ходит в наш храм все реже, говорит, ходит теперь в другой, и на исповеди к батюшке не помню, когда я в последний раз ее видела. Как-то раньше я даже внимания на это не обращала.
4 июня. Сегодня первый раз в жизни позвонила отцу Антонию. Формальный повод был. Он ведь сейчас в двухнедельном отпуске, а у меня срочный вопрос. Но на самом деле я просто не знала уже, куда мне деться, и решила позвонить. Набирала номер, и руки дрожали, никогда еще такого не было со мной: ну что, что я скажу ему?
Батюшка почему-то совсем не удивился, быстро ответил на мой вопрос, был строгий и четкий. В конце я сказала:
– Кстати, мы сейчас иногда общаемся с Костей.
Батюшка на это промолчал, будто ждал, что я скажу дальше.
А я не знала, что еще можно добавить, и скомкала разговор. Мы попрощались.
Но его спокойствие и строгость как-то вдруг утешили меня. Мало ли что бывает! К тому же, возможно, это и не правда, по Косте видно, что он любит приврать.
7 июня. Поговорили с Петрой. Рассказала ей о разговоре с Костей. Петра выслушала меня с большой грустью и ответила, что все это, конечно, клевета. Искусная ложь. Костя – человек страшный, точнее «просто дрянь». «Но я поздно это поняла». Разговор и правда в тот вечер был, только совсем другой! Отец Антоний пришел к Петре в гости, а потом пришел и Костя, и батюшка обличил его в дурном обращении с Петрой. Отец Антоний сказал, что равнодушно относиться к этому не может. Костя жутко разозлился, вел себя просто нагло, сказал отцу Антонию, что не намерен в собственном доме выслушивать оскорбленья. Отец Антоний смиренно ушел. Пиво было, но всего одна бутылка, никакая не батарея, потому что да, батюшка его любит, а что здесь такого?
– Петра, но ты же больше к нему не ходишь на исповедь?
Тут Петра долго молчала и наконец произнесла:
– Аня, он меня действительно «отпустил». Но совсем по другим причинам. Не так все просто.
Сейчас Петра с Костей будут разводиться, а Костя просто хочет, чтобы «ты его пожалела».
– Петра, но если Костя такой ужасный, то… как же его христианство? Он так хорошо его знает, так много и умно о нем говорил.
– Говорил. В церкви он последний раз был даже не знаю когда. И уже года полтора занимается йогой. По утрам застаю его иногда в странных позах.