Бог Гнева
Шрифт:
Она не только не смотрит мне в глаза, но и смотрит на меня снизу вверх, совершенно не обращая внимания на разницу в росте и на то, что я могу раздавить ее маленькое тело за долю секунды, если захочу.
Но наглость на этом не заканчивается, потому что она говорит:
— Она может сама решать, уходить ей или остаться, потому что, я думаю, мы уже в том веке, когда женщинам не говорят, что делать.
Дерзость этой маленькой чертовки.
Хотя
Несмотря на свои причудливые серебристые волосы, Сесилия — красивая девушка. Высокие скулы, тонкий нос и губы, миндалевидные зеленые глаза, бледная кожа, на которой изысканно смотрелись бы отметины, и тело, которое так и просится, чтобы его трахнули.
Если бы я встретил ее при других обстоятельствах, то трахнул бы ее, хватаясь за эти белые волосы и проводя ножом по ее плоти. Я бы окровавил ее на хуй, пока она извивалась и кричала.
Ключевое слово — если бы.
Однако она слишком строга и, вероятно, убежала бы при первом же виде моего члена и нарушенных сексуальных вкусов.
Анника бледнеет, понимая, что ее подруга находится в непосредственной опасности стать жертвой моего гнева, и отталкивает ее.
— Все в порядке. Я вернусь.
Сесили наконец-то переключает свое внимание с меня на мою сестру.
— Ты не обязана, если не хочешь.
— Я хочу, правда. Оно того не стоит.
— Иди впереди меня, Аннушка. — Мы закончили.
По нескольким причинам.
Если эта Сесилия воспримет мою снисходительность как одобрение и продолжит провоцировать меня, она привлечет мое внимание, а этого никто не хочет.
Анника склоняет голову и бормочет:
— Мне жаль.
Затем она опускается на ступеньку рядом со мной. Киллиан остается позади, кажется, слишком заинтересованный Глиндон, чтобы обратить внимание на все эту сцену.
Я только начинаю остывать, когда Сесилия догоняет нас и переплетает свою руку с рукой Анники. Я бросаю на нее мимолетный взгляд, который она возвращает взглядом.
Эта гребаная...
— Я вернусь с тобой, Анни, — говорит она моей сестре.
— Тебе не нужно. Мне и одной хорошо. — Ее голос понижается. — Я привыкла к этому
— А я нет. Это очень деспотичное поведение. — Она смотрит на меня. Снова.
— Я спрошу твоего мнения, когда найду, на что потратиться, — говорю я ей в упор.
Она
Я усаживаю сестру в машину, а Сесилия следует за ней на заднее сиденье. Она смотрит на меня через зеркало заднего вида на протяжении всей поездки, даже когда Анника пытается сменить тему и снять напряжение.
Я?
Я хочу посмотреть, как будут выглядеть эти блестящие зеленые глаза, когда ее будут колотить в дюйм от ее жизни.
Но хлопоты того не стоят.
Я скольжу пальцем вверх-вниз по рулю, набираясь терпения, которое мне обычно не нужно в таких ситуациях.
Когда мы подъезжаем к общежитию, Анника выскакивает из машины, а Сесилия следует за ней.
Я опускаю окно и говорю:
— Больше никаких блужданий в опасных местах, Аннушка.
— Хорошо!— говорит она и практически бежит внутрь.
Сесилия, однако, стоит передо мной и скрещивает руки, отчего ее грудь вздымается и напрягается на ткани футболки.
— Я предлагаю тебе сбавить патриархальный тон. В наше время это выглядит не очень хорошо.
— Я предлагаю тебе заняться своими делами. Занудство — это ужасная характеристика.
Она сузила глаза.
— Ты...
— Не надо.
Она сглатывает, и полупрозрачная кожа ее горла поднимается и опускается при этом движении.
— Ты даже не знаешь, что я хочу сказать.
— И не нужно. Если ты продолжишь говорить, я приму это на свой счет, и поверь мне, ты этого не хочешь.
Ее тело напрягается, и я не уверен, из-за моего тона, не подлежащего обсуждению, или из-за взгляда, который она, должно быть, видит на моем лице, но не настаивает.
Однако она бросает на меня снисходительный взгляд, а затем проскальзывает в общежитие.
Мои губы кривятся, потому что мне так хочется затащить ее в свое логово.
Я хочу пинать.
Кричать.
И все, что между ними.
Глава 40
Адриан
Я понимаю, что что-то не так, как только приземляюсь в аэропорту.
Люди часто говорят, что шестого чувства не существует и что способность предвидеть опасность — просто миф, придуманный суеверными верующими со злыми духами.