Бог и человек. Парадоксы откровения
Шрифт:
Поэтому к умершим относились с опаской, и места их захоронений — «жилища душ» — устраивали подальше от места жительства людей, обычно в месте, отделенном труднопреодолимой преградой. Идеальной преградой считалась река: ведь обойти ее было невозможно, а переплыть или перейти вброд души, как полагали древние, были не в состоянии.
С другой стороны, считалось, что души, лишенные тел, теряют способность добывать себе пропитание, поэтому их родственники в этом мире должны уделять им часть своей пищи. Этот обычай преобразовался в дальнейшем в ритуальное «кормление мертвых», рудименты которого сохранились и по сей день.
Сопоставляя живых людей и души умерших, первобытный человек отдавал предпочтение живым: все,
Это представление запечатлено в Авесте, согласно которой мир был создан вначале в нематериальном, невещественном виде, собственно говоря, в виде душ существ и вещей, а затем доброе божество Ахура-Мазда придал ему совершенный материальный вид. Маздеисты считали, что материальное бытие лучше предшествовавшего ему нематериального, потому что творения Ахура-Мазды получили в нем благо в виде чего-то реального и ощутимого.
Душа представлялась чем-то вроде бесплотной тени тела, а мир, в котором обитают души умерших, был подобием мира живых, только вывернутого наизнанку. Это проявлялось в особенностях одежды душ, в особенностях их поведения. Ведь они являлись живым в видениях или снах, обычно ночью, когда живые спят. Одной из особенностей мира мертвых было отсутствие солнечного света: там всегда царил полумрак, в котором блуждают души-тени. Обычай зарывать мертвые тела в землю, возникший, возможно, первоначально из чисто гигиенических побуждений, навел на мысль о подземном расположении царства мертвых.
Согласно древнейшим представлениям индоарийцев, расставшаяся с телом душа — урван — на три дня задерживалась на земле перед тем, как сойти вниз, в царство мертвых, в котором правил Йима (в ведической традиции — Яма). Йима был первым царем на земле и первым из умерших людей, то есть первопредком. В царстве Йимы души жили словно тени и зависели от своих потомков, которые продолжали пребывать на земле. Потомки должны были удовлетворять их голод и снабжать одеждой. Приношения для этих целей совершали в определенное время, так чтобы эти дары могли преодолеть материальные преграды. Чаще всего приношения умершим совершались в течение первого года после смерти. Считалось, что души усопших еще одиноки и не полностью приняты в общество мертвых, поэтому нуждаются в поддержке.
Это соображение заставляло древних прибегать к различным процедурам, порой довольно обременительным, с целью облегчить посмертное существование умершего. Например, многие древние народы практиковали жертвоприношения, в том числе человеческие, чтобы умилостивить богов, сделать их более благосклонными к умершему. Рудименты этих представлений обнаруживаются и в христианстве, в частности — в практике молитв за умерших.
В православном чине погребения есть слова, которые произносятся как бы от лица умершего (приведем этот текст по-русски): «Видя меня лежащего безгласным и бездыханным, восплачьте о мне, о братья, друзья, сродники и знакомые: <…> прошу всех и молю, непрестанно молитесь обо мне Христу Богу, да не буду изведен за грехи мои в место мучения, но да водворит меня там, где Свет жизни»{148}.
«Святое жертвоприношение Христа, нашей спасительной Жертвы, доставляет большую пользу душам даже после смерти при условии, что их грехи могут быть прощены в будущей жизни, — говорит святитель Григорий Великий. — Поэтому души усопших иногда просят, чтобы о них была отслужена Литургия»{149}.
Литургия расценивается церковью как жертва, приносимая «за жизнь мира», то есть за живых и умерших. В молитве, которую священник читает перед литургией (эта молитва приписывается святому Амвросию Медиоланскому и представляет собой фрагмент древней латинской анафоры), говорится: «Молим Тя, Отче святый, о душах верных преставлынихся,
В молитвах, читаемых на праздник Пятидесятницы, есть прошения «о иже во аде держимых» (т. е. о содержащихся в аду. — Авт.), чтобы Господь упокоил их «на месте светле, месте злачне, на месте прохлады»{151}. Церковь учит, что по молитвам живых Бог может облегчить загробную судьбу умерших, избавив их от мучений и удостоив спасения со святыми.
В Древнем Египте умирающих снабжали специальными молитвенными формулами и руководствами по странствию в загробном мире, которые готовящемуся к смерти предлагалось заучивать наизусть. Таким образом возникли так называемые Книги Мертвых — целые библиотеки наставлений о том, как следует вести себя в загробном мире и что отвечать на вопросы стражей ворот и загробных судей.
Аналогичная Книга Мертвых, именуемая «Бардо Тхедол», существует и в Тибете.
В представлении древних греков души умерших после смерти пребывают в мрачном царстве неумолимого, мрачного брата верховного бога Зевса — Аида. Никогда не проникают туда лучи солнца. Бездонные пропасти ведут с поверхности земли в печальное царство Аида. Мрачные реки текут в нем, души умерших оглашают стенаниями их берега. По печальным полям подземного царства, заросшим бледными асфоделями, носятся бесплотные легкие тени умерших. Они сетуют на свою безрадостную жизнь без света и без желаний. Тихо раздаются их стоны, едва уловимые, подобные шелесту увядших листьев, гонимых осенним ветром. Нет никому возврата из этого царства печали.
Позднее у многих народов под влиянием социальной дифференциации общества возникли более сложные представления о посмертной судьбе душ.
Уже Гомер, наряду с подземным Аидом, описывает другое место обитания душ — Элизиум, Елисейские поля или острова блаженных, «где пробегают светло беспечальные дни человека, где ни метелей, ни ливней, ни хладов зимы не бывает; где сладкошумно летающий веет Зефир, Океаном с легкой прохладой туда посылаемый людям блаженным»{152}. В Элизиум боги по особому благорасположению помещают отдельные избранные души (в «Одиссее» боги помещают туда Менелая с мотивировкой: «ибо супруг ты Елены и зять громовержца Зевеса»),
В той же «Одиссее» находим мы и противоположную идею: идею карающего правосудия. Один отрывок из так называемой «первой Некийи» [36] изображает в Аиде сцену суда над умершими, а также сцены мучений Сизифа, Тития и Тантала за их тяжкие преступления {153} . Правда, имеется серьезное подозрение, что этот отрывок есть позднейшая интерполяция. Очевидно, она отражает дальнейшее развитие идеи о загробном мире, который уже разделяется на две области: жилище блаженных и узилище грешных душ.
36
Некийа (греч. Nekio) — жертва, приносимая умершим, чтобы вызвать их из подземного царства. «Первой Некийей» традиционно называется XI глава «Одиссеи», ибо в ней описывается этот обряд. «Вторая Некийа» — в гл. XXII «Одиссеи».