Бог-Император Дюны
Шрифт:
Она в ответ смогла лишь коротко кивнуть головой.
— Я могу сказать только одно: если ты попытаешься разделить это со мной, то для тебя это будет почти невыносимый гнет.
— Сделает ли это вашу ношу легче, господин?
— Нет, но мне будет легче ее нести.
— Тогда я разделю ее с тобой. Говори, мой господин.
— Не сейчас, Хви. Тебе придется набраться великого терпения. Ожидание может затянуться.
Она вздохнула, стараясь скрыть разочарование.
— Сейчас Айдахо изнывает от нетерпения, —
Она оглянулась, но в маленькой комнате никого не было.
— Ты хочешь, чтобы я ушла?
— Я хочу, чтобы ты никогда не уходила.
Она посмотрела в его глаза, увидела в них неутолимый голод и ей стало грустно.
— Господин, зачем ты говоришь мне о своих тайнах?
— Я не стану просить тебя стать невестой Бога.
Потрясенная Хви широко раскрыла глаза.
— Не отвечай, — попросил он.
Не шевелясь, она окинула взглядом его тело.
— Не ищи того, чего уже давно нет, — сказал он. — Некоторые формы близости стали недоступны для меня.
Она вновь посмотрела на его розовое детское лицо, которое в силу контраста с червеобразным телом казалось особенно человеческим.
— Если тебе нужны дети, — сказал он, — то я хочу попросить только об одном — чтобы ты позволила мне самому подобрать для них отца. Но я еще ни о чем тебя не просил.
Голос ее стал совсем тихим:
— Господин, я не знаю, что…
— Скоро я вернусь в Цитадель, — произнес он. — Ты придешь ко мне, и мы поговорим обо всем. Я расскажу тебе о том, что я предотвратил.
— Я напугана, мой господин. Я не испытывала такого страха никогда в жизни.
— Не бойся меня, Хви. С моей нежной Хви я могу быть только нежным. Что же касается других опасностей, то от них тебя защитят мои Говорящие Рыбы, которые в случае надобности прикроют тебя своими телами. Они не допустят, чтобы хоть кто-то причинил тебе малейший вред.
Дрожа всем телом, Хви встала с подушки.
Лето видел, как потрясли девушку его слова, и это причинило ему боль. В глазах Хви блестели слезы. Она изо всех сил сцепила руки, чтобы унять дрожь. Он знал, что она по своей воле придет к нему в Цитадель. Неважно, спросит ли он о чем-либо. Она ответит ему, как отвечают Говорящие Рыбы: «Да. господин».
Лето понял, что если бы у нее была возможность поменяться с ним местами и принять его тяжкий крест, она сама предложила бы сделать это. То, что она была не в состоянии этого сделать, наполняло ее еще большим страданием. Она была умна, очень понятлива, но начисто лишена гедонической слабости Малки. Она вызывала страх своим совершенством. Все в ней утверждало его в мысли, что. будь он в состоянии вернуть себе мужской облик, она была бы той женщиной, которую он избрал бы своей подругой.
Иксианцы знали это очень хорошо.
— Теперь оставь меня, — прошептал он.
***
Я одновременно отец и мать Своему народу. Я познал экстаз родов и экстаз смерти и этому образцу я хочу научить вас. Вы должны усвоить мои уроки. Разве я не бродил в опьянении по джунглям неверных теней вселенной? Бродил! Я видел ваши силуэты на фоне света. Вселенная, которую вы, по вашему утверждению, видите, есть моя мечта. Моя энергия сосредоточена в ней, и я присутствую в каждом ее участке, во всех ее участках. Так рождаетесь вы.
— Мои Говорящие Рыбы сказали, что ты отправился в Цитадель сразу же после праздника Сиайнок, — произнес Лето.
Во взгляде Лето, которым он окинул Айдахо, стоявшего там, где всего час назад сидела Хви, било обвинение. Прошло так мало времени, но Лето ощущал такую пустоту, словно протекли столетия.
— Мне нужно было время, чтобы подумать, — сказал Айдахо и посмотрел в углубление, в котором лежал Лето.
— И поговорить с Сионой?
— Да, — Айдахо взглянул в лицо Лето.
— Но спрашивал ты о Монео, — сказал Лето.
— Они докладывают о каждом моем шаге? — требовательно спросил Айдахо.
— Нет, не о каждом.
— Иногда человеку надо побыть одному.
— Конечно, но не стоит винить Говорящих Рыб в том, что они очень озабочены твоей безопасностью.
— Сиона говорит, что ей предстоит испытание!
— И именно поэтому ты искал Монео?
— В чем заключается это испытание?
— Монео знает. Я полагаю, именно об этом ты хотел его спросить.
— Вы не полагаете. Вы все знаете наверняка.
— Сиайнок очень расстроил тебя, Дункан. Прости меня за это.
— Вы имеете хотя бы отдаленное представление, каково мне находиться здесь?
— Жребий гхола не назовешь легким. Некоторые живут очень тяжело.
— Я не нуждаюсь в этой юношеской философии.
— В чем же ты нуждаешься, Дункан?
— Мне надо знать некоторые вещи.
— Какие, например?
— Я совсем не понимаю людей, которые вас окружают! Нисколько этому не удивляясь, Монео спокойно рассказывает мне, что Сиона участвовала в восстании против вас. Это он говорит о собственной дочери!
— В свое время Монео тоже был мятежником.
— Вы же понимаете, о чем я говорю. Монео тоже был подвергнут испытанию?
— Да.
— Вы будете испытывать и меня?
— Я уже тебя испытываю.
Айдахо уставил в Лето пылающий взор.
— Я не понимаю, как вы правите, я не понимаю вашей Империи, я вообще ничего не понимаю. Чем больше я узнаю, тем больше осознаю, что не понимаю, что происходит вокруг меня.
— Какое счастье, что ты самостоятельно набрел на путь мудрости, — сказал Лето.