«Бог, король и дамы!»
Шрифт:
Когда в бело-черных одеждах траура прекрасная Анжелика появлялась в галереях и залах Лувра, вокруг нее немедленно собирался кружок поклонников, однако в последний месяц господа с сожалением заметили, что вдова явно отдала предпочтение господину де Рабоданжу. При виде шевалье взгляд дамы становился нежным, рука судорожно цеплялась за распятие, словно в надежде защитить сердце от внезапно подкравшегося чувства, а голос начинал дрожать. Подобные признаки несказанно радовали Рабоданжа, и он начинал мечтать о том дне, когда доберется до золота покойного маркиза. Увы! Склонить даму к повторному браку оказалось нелегко. Рабоданж из кожи вон лез, стараясь избавить красавицу от страха перед замужеством. Со стремительностью, крайне обидной для любой женщины, расстался со своей прежней любовницей — той самой, которую некогда предпочел Анриетте не Невер, ни на шаг не отходил от прекрасной вдовы и основательно влез в долги, надеясь дорогими подарками и роскошью нарядов внушить даме уверенность в своем благополучии. В общем, при дворе твердили, будто Рабоданж пал жертвой неодолимой страсти, и даже заключали пари на удачу или неудачу шевалье.
Александр де Бретей не обращал внимание на сплетни и уж тем более не пытался искать внимания прекрасной вдовы — с него и Анриетты было достаточно. Но что прикажете делать, если вас угораздит столкнуться нос к носу с дамой?! Только извиняться. Королевский паж склонился перед вдовствующей маркизой, а когда поднял голову, то остолбенел — перед ним стояла либо сама Смиральда, либо ее призрак.
Юноша побледнел и принялся часто креститься, но цыганка даже и не думала исчезать. Вскинув голову и насмешливо скривив губы, шлюха произнесла:
— Чего встал? Пропусти.
Александр вспыхнул. Смиральда в Лувре… Ну за что ему такая напасть и почему прошлое не желает оставлять его в покое?! Королевский паж быстро огляделся и нервно сжал кулаки.
— Что тебе от меня надо? — спросил он, лихорадочно соображая, где можно было бы раздобыть деньги.
Цыганка презрительно фыркнула.
— Много о себе мнишь! Или ты думаешь, в Лувр можно попасть просто так? У меня здесь дело, так что не путайся под ногами.
— Дело? — Александр остолбенел. — Какое еще дело?!
Только сейчас молодой человек со смятением вспомнил, что Смиральда одета как благородная дама: сдержанно, элегантно и очень-очень дорого. Ее вполне можно было принять за богатую титулованную вдову, да и держалась она уверено и даже высокомерно.
— Ты что, за дворянку себя выдаешь? — догадался, наконец, паж. — Дура, тебя же повесят!
— Скорее тебя в Шатле забудут, чем с меня упадет хотя бы волос, — не осталась в долгу Смиральда. — У меня покровитель не чета тебе.
— Да это кем надо быть, чтобы за такое от виселицы отмазать! — попытался возразить юный шевалье.
— Тебя не касается, — обозлилась Смиральда. — И смотри, если не хочешь сдохнуть в канаве, так не лезть, куда не просят — мой покровитель не имеет привычки прощать тех, кто стоит у него на пути.
Королевский паж чуть не задохнулся от возмущения. У него даже руки зачесались от желания схватит нахалку за плечи и как следует встряхнуть.
— Когда тебя отправят на виселицу, обязательно приду полюбоваться! — наконец то выпалил паж.
— Размечтался, — протянула цыганка. — Смотри сам голову сохрани.
Александр стиснул зубы и пошел прочь, но, не пройдя и пяти шагов, вернулся. Смиральда не двигалась, глядя вслед юноше.
— Послушай, Сми, — почти просительным тоном проговорил шевалье де Бретей, — уходи отсюда. Мало ли, что тебе обещали. Для этих людей ты никто, ты грязь под ногами и даже меньше. Да они прихлопнут тебя и не заметят. Уходи. Прямо сейчас.
Шлюха вырвала руку.
— Я всегда знала, что ты дурак, но не знала, что до такой степени, — процедила она. — Ты хоть понимаешь, что мне уже восемнадцать? А, — Смиральда махнула рукой, — что с тобой разговаривать! Такие как ты никогда не думают о будущем…
— Слава Богу, шевалье, я вас нашел, — человек графа де Лош, с недавних пор приставленный к Александру в качестве слуги и воспитателя, приблизился к беседующим. — Ради всего святого, мадам, простите, но я вынужден похитить у вас шевалье, — почтительно склонился перед переодетой цыганкой лакей.
— О чем вы думаете, сударь? — донесся до Смиральды укоризненный голос немолодого слуги. — Вам уже час как надлежит спать. Надеюсь, вы не забыли, что завтра занятия начинаются с утра?
Шлюха с немалым потрясением вслушивалась в удалявшиеся голоса и постепенно ее губы искривила презрительная усмешка. Быть лучшим в их ремесле и в результате превратиться в щенка, которого как маленького отправляют в постель. Глупо… Если бы Смиральда знала, что думал об этом Александр, она бы и вовсе решила, что паж спятил. Но мальчишка слишком натерпелся от той, прежней жизни, чтобы не ценить нынешнюю, так что презрительной усмешки бывшей подруги не заметил. И все-таки пребывание Смиральды при дворе было темным пятном на сияющем горизонте пажа, досаждающим камешком в туфле, но в конце концов Александр сообразил, что цыганка не заинтересована в раскрытии истины и, следовательно, с этой стороны опасаться ему нечего. Королевский паж успокоился и его жизнь продолжила движение по установленному графом де Лош порядку.
Жорж-Мишель был доволен — Рабоданж безнадежно запутался в расставленных сетях и шевалье не сомневался, что развязка близка. Переодетая шлюха получила приказ более не затягивать дело, и лотарингский вельможа решил заняться мальчишкой. Его сиятельство сам себя не узнавал, однако ему хотелось как можно дальше оттянуть окончание пари. Трогательные старания щенка, непонятная снисходительность верного Карла возбуждали в Жорже-Мишеле столь же непонятную симпатию к пажу. Шевалье чувствовал себя почти что Творцом, вылепившим из грубой глины человека, и это ощущение, это довольство собой заставили графа задуматься о том, о чем прежде он не собирался думать — его сиятельство принялся размышлять о будущем шевалье Александра.
Прежде всего Жорж-Мишель решил определить склонности мальчишки, но это оказалось не так-то просто. Нельзя сказать, будто королевский паж не умел поддерживать разговор — Александр умел говорить на любые темы и любым тоном — но разобраться, что в действительности было интересно для юнца, а что было данью светским условностям, не представлялось возможным. Только трижды его сиятельство замечал, что королевский паж начинает рассуждать с большим жаром, чем это позволяют приличия, но темы, поднятые шевалье, так далеко отстояли друг от друга, что граф так и не понял, было ли дело в неподдельном интересе мальчишки или же в обычной юношеской несдержанности. Наконец, граф де Лош решил заняться тем, с чего следовало начать — принялся выяснять происхождение юнца, имена его родителей и родственников. Однако за сведениями о шевалье Александре не к шевалье же Александру обращаться! Не было у Жоржа-Мишеля и желания разговаривать с капитаном де Нанси, лакеями или даже королем. К счастью, шевалье вовремя вспомнил, что необходимые сведения есть у надзирателя за пажами, а незавидное положение этого придворного при короле должно было удержать его от возможной нескромности.