«Бог, король и дамы!»
Шрифт:
Наконец, первые бессвязные приветствия закончились, кузены пришли в себя и разговор потек более спокойно. Жоржу-Мишелю казалось, будто вернулись старые добрые времена, когда у него не было ни забот, ни тревог, и сейчас, как раньше, распахнется дверь, и мэтр Бове напомнит, что пора спать.
Дверь открылась, и постаревший воспитатель с укором сообщил кузенам, что уже поздно. Жорж-Мишель в потрясении открыл рот. Генрих рассмеялся.
— Знаешь, лучше выслушивать упреки Бове, чем Колиньи. Скоро сам увидишь, — шепнул на ухо другу и родственнику принц Беарнский. — А вообще-то, у меня в спальне есть веревочная лестница.
На следующий день посол их величеств убедился, что разговаривать с адмиралом действительно сложно. Если бы мадам Екатерина не предусмотрела заранее требования вождя протестантов, Жорж-Мишель мог бы оказаться в трудном положении. Адмирал был так высокомерен и желал получить так много прав для своих единоверцев, что можно было подумать, будто не король Франции оказывает честь бедному родственнику, выдавая за него сестру, а королева Жанна снисходит к дому Валуа, разрешая сыну жениться на Маргарите. Жорж-Мишель не понимал, каким образом Анри может терпеть столь несговорчивого опекуна. На вопрос кузена Наваррский только вздохнул.
— Иногда сбегаю в горы, — признался он. — Там свобода, там жизнь, там веселье…
— Ничего себе, свобода и веселье, — пробормотал граф де Лош, с сомнением глядя на Пиренеи. По мнению шевалье, с тем же успехом свободу и веселье можно было искать в пустыне.
— Хочешь покажу? — оживился принц Беарнский и его глаза загорелись. — Там такая охота, а уж девушки!..
— Девушки в горах?! — не поверил шевалье. — Что им там делать?
— В горах есть пастухи, а у них сестры, дочери, внучки, племянницы… и все такие красавицы…
— Дочери и внучки пастухов?! — Граф де Лош расхохотался. — Анри, ты же принц и будущий король…
— Смейся-смейся, — улыбнулся Наваррский, — только таких девушек ты при дворе не найдешь! У горянок все по настоящему… Уж если губки алые, так они на самом деле алые, а не потому, что помада хорошая. И уж если любят, то взаправду — не из-за того, что им приказали.
— И все же тебе придется вернуться к красавицам двора. Не говоря уж о том, что тебя ждет Маргарита, — добродушно возразил Жорж-Мишель.
Генрих поморщился.
— Брось, Анри, — граф де Лош дружески ткнул кузена в плечо. — Это самый выгодный брак, который только можно представить. За Марго дают хорошее приданное и большие права для твоих единоверцев. Знаешь, свадьба лучше войны.
— Я понимаю, — кивнул юноша. — Колиньи мне уже сотни проповедей прочел, что принц должен приносить себя в жертву. И вообще, Марго лучше, чем Елизавета, представляешь, сколько той лет?!
— Тридцать восемь, — без запинки сообщил Жорж-Мишель. — А что, тебя и Елизаветой стращали?
— Если бы только стращали! Колиньи спал и видел, как бы устроить этот брак. Хорошо хоть матушка решила, что Елизавета слишком вольно обращается с мужчинами.
Жорж-Мишель вторично чуть было не рухнул от хохота.
— Представляю, что тетушка скажет о Маргарите.
— А что тут представлять? — улыбнулся и Наваррский. — Все то же и сказала. Только Колиньи заявил, что союз с Валуа слишком выгоден, чтобы от него отказываться. Кстати, с кем сейчас спит Марго?
— Проще было бы спросить, с кем она не спала, — возразил граф.
— С тобой тоже?
— Ну, я же не совсем бессовестный! — возмутился Жорж-Мишель. — Сейчас она влюблена в Гиза. Но, думаю, к твоему приезду Генрих окажется в прошлом.
— Удрать бы куда-нибудь подвиги совершать, — с тоской протянул Беарнец. — С маврами воевать… или с алжирскими пиратами…
— Что ты сказал, Анри? Повтори, — замирающим голосом проговорил Жорж-Мишель. — С маврами?
Наваррский отмахнулся:
— Да ладно, Жорж, я же знаю, что нельзя. Но помечтать то можно? То матушка, то опекун… не хватало еще чтобы тыпроповеди о долге принца читал.
— Да ты… — его сиятельство не находил слов, — ты даже не знаешь, как мне помог! Как узнать, не проезжал ли один человек через Наварру? Я кое-кого ищу, а он, как и ты, вздумал геройствовать.
— Это опять — к Колиньи, — с сожалением сообщил Генрих де Бурбон. — Если, конечно, тебе очень надо. Я провожу, только дальше ты сам, ладно? А то если я сегодня вторично его увижу, мне целый месяц не захочется спускаться с гор, а там сейчас холодно… очень…
— Ничего, — бодро утешил кузена шевалье Жорж-Мишель, — как только женишься, сразу станешь совершеннолетним.
И все-таки, какую бы уверенность не питал граф де Лош, при виде адмирала она поколебалась. Заслышав вопрос молодого человека об Александре де Бретей, несгибаемый протестант нахмурился и тоном, обычным в беседе наставника с нерадивыми учениками, поинтересовался, к чему его сиятельству и родному племяннику самой добродетельной из королев понадобился юноша с такой дурной репутацией.
Жорж-Мишель смутился. Неприязненный и строгий взгляд гугенота не располагал к откровенности, однако читавшаяся во взоре адмирала непреклонность доказывала, что, не узнав правду, Колиньи не станет помогать.
— Господин адмирал, — заговорил шевалье, — Александр де Бретей благородный дворянин и он ни в чем не повинен. Он сын моего покойного друга. Незадолго до смерти мой друг утратил состояние, и его родственники… может быть, они не могли позаботиться о мальчике или просто не хотели, только они предпочли отправить его в пажи и даже меня не предупредили… А придворные… — Жорж-Мишель замялся. — Когда я узнал, что случилось, я взял мальчика под опеку, но он решил, что должен подвигами смыть пятно со своего имени… Я же говорю, у него благородные помыслы, как и подобает дворянину! — начал горячиться граф, все больше отчаиваясь пробить инквизиторскую непреклонность адмирала. — И вот теперь я его ищу, — уже тише докончил шевалье.