Бог нам не поможет

Гук Евгения

Алфи постоял в растерянности с минуту, посмотрел на Сивирена и произнес: – Это же взрыв башки, профессор! Вы же гений! Почему это тайна, черт возьми?!

– Потому что этот эксперимент не примет общество! – ответил эмоционально Сивирен, стараясь не кричать. – Как и все мои проекты, его загубят, не дав закончить! – тише протараторил он, сохраняя конспирацию. – Мне наплевать, что они скажут потом, когда организм вырастет. Но сейчас, когда он так уязвим, я обязан его сохранять и оберегать!

– Алфи, – акцентированно и твердо обратился Сивирен к изумленному студенту, стоящему посреди лаборатории, – в данную секунду ты в смятении. Я знаю, это безумие для тебя, но не для меня. Тебе сложно еще это осознать. Ты поймешь меня. Потом! Послушай, что я скажу… – взяв за плечи парня, Сивирен усадил его на стул, и пододвинув свой, продолжил:

– В науке нет места скуке и шаблонному мышлению. Здесь постоянно нужно идти по тому

пути, по которому никто не ходил, прокладывая свои маршруты и отвергая уже сделанные открытия, словно они были неверны. Это игра! Часто в слепую. Игра, в которой награда –всего лишь возможность шагнуть вперед на сантиметр. Но это того стоит, Алфи! Разумеется, не все, мой милый мальчик, такие спортсмены, как я!

– Немногие ученые ставят на карту всю свою жизнь и репутацию ради науки, но только такие и побеждают, – хрипло объяснял профессор. – Ты будущий великий ученый, Алфи! И я верю, что твои таланты дадут многое человечеству и науке. Но сейчас, когда тебе стало известно о том, что я затеял, ты больше не сможешь жить, как раньше! Теперь ты знаешь, что то, чего не могут другие ученые, не значит, что не может наука! И поэтому, ты должен идти вперед, не оглядываясь на мнения других. Пусть это станет для тебя твердой уверенностью, что невозможного не существует!

– А сейчас Алфи, тебе придется уйти, – после недолгой паузы сообщил профессор, глядя в широко открытые глаза преданно смотрящему на него друга, – претворившись, будто ничего не произошло.
– Сделать это ради себя. Мы же ведь еще не знаем, что там дальше будет с этим эмбрионом. Может он не станет в итоге полноценным человеком. Это откроется и меня просто обвинят в преступлении против человечества и засудят. Я не знаю, как все сложится. Я просто делаю то, что мне подсказывает моя интуиция. И пусть я отвечаю за последствия, но не ты!

– С чего вы решили, что вас засудят? –изумился Алфи. –То, что вы уже смогли сделать – это же скачок длинною в лет пятьдесят непрерывной кипящей работы в генетики. Вас наградят!

– Нет, черт побери! –почти крича, осадил парня Сивирен, соскочив со стула, как ужаленный. – Я революционер, Алфи! А революционеры в нашем мире либо сидят, либо лежат. На кладбище!

Затем понизив тон, Сивирен объяснил: -Ты должен быть другим! Я плохой ученый! Я много рискую. Я отдаю приоритет только положительным моментам экспериментов! Я мало уделяю внимания побочным эффектам моих опытов. А их много, Алфи! Последствия! Это то слово, которое останавливает многих, за исключением преступников, как я. Я это осознаю! Как и то, что я выбрал именно этот путь. И что меня изумляет перед самим собой -я выбрал бы его снова! Глупо удивляться, что коллеги меня не принимают за гения. Ведь я больше похож на создателя Франкенштейна! Раньше я злился, что мои труды оставались без внимания в научных кругах. Теперь я понял, что я действительно опередил свое время, и они просто не понимают суть моей работы и описанные методы. Я рано родился, Алфи! Но знаешь, иногда я представляю себя по другую сторону баррикады, там, где меня осуждают – я часто с ними согласен. Такие, как я совершают громадные прорывы в науке, шагают семимильными шагами, но часто неаккуратно и как правило, это причиняет боль и страдания тем, кто остается позади. Только представь, сколько может быть жертв подобных экспериментов! Что если этот искусственный ребенок родится с врожденными генетическими отклонениями, неизвестным еще науке? Что буду делать я? Я буду с этим жить и каждый день принимать всю его боль, словно свою или я буду дальше играться с его генной системой, пытаясь излечить передовыми методами, и принося новые муки? Я не знаю, Алфи! Но похоже то, что я сделал– это не вклад в науку, а чудовищное преступление, последствия которого могут коснуться и тебя, твоего будущего! Когда это откроется, а это случится так или иначе, ты не должен стоять рядом со мной. Ты слишком талантлив, чтобы себя губить! Если ты любишь, действительно любишь науку, ты просто обязан сейчас повернуться ко мне спиной и покинуть лабораторию навсегда. Другого шанса не будет! Сейчас на карте твое будущее. Возможно это будущее человечества, потому что такие таланты, как ты просто так не рождаются. Ты обязан во имя будущего науки сейчас же уйти. По крайней мере, пока я твой друг – я умоляю тебя сделать это!

Закончив речь, Сивирен сел на стул и отвернулся от Алфи, словно они были чужими людьми и профессору было стыдно перед ним.

Алфи стоял посреди лаборатории в растерянности и часто моргал глазами, как он привык это делать, когда что-либо очень тщательно обдумывал.

– Нет! – послышалось твердое восклицание Алфи, – я не уйду!

Профессор вздрогнул и снова развернулся на стуле к студенту с удивленно поднятыми бровями.

–Роковое стечение обстоятельств привели меня сюда, когда вас не было. Мое время 6 вечера. Это время, когда я появляюсь в вашей лаборатории. Сегодня все пошло не так, как обычно происходит.

Это было…, – он замешкался в поисках подходящего объяснения, а затем, снова затараторил: -… наложение двух измерений, в котором я Алфи типичный студент, будущий ученый генетик в каком-нибудь исследовательском институте, будни которого проходят за процессом наблюдения вроде того, как влияет аспирин на уже давно известный процесс работы сердца и другого измерения, в котором я, возможно ученый без имени, не признанный калеками и мозговыми инвалидами общества ученых, но по-настоящему занимающийся развитием будущего науки. Там, где я открываю границы и лечу к новым горизонтам. Туда, где светит новая эра человечества. И пусть меня сожгут на костре, как чернокнижника! Мне все равно! Мы никогда не умрем, профессор! Человека можно убить, но идея бессмертна! Она будет жить в умах других ученых и в конце концов, мы изменим мир к лучшему. Люди перестанут болеть, стареть и умирать. А ваша тирада про жестокость и побочные эффекты, лишь укрепила меня в вере в вас и вашу вменяемость. Вы настоящий ученый, одержимый наукой и ее будущим, как и положено быть любому фанату своего дела. Иначе ничего не сдвинется с места. Все прорывы совершались именно такими фанатами, как вы и как я. У вас есть сердце, профессор! Вы не преступник! А побочные эффекты человек получает даже, выпивая пилюли и таблетки! Но Министерство здравоохранения не гнобит себя за это. Побочные эффекты получают и при лечении раковых опухолей, не так ли?! Но польза лечения превышает возможные и даже очевидные риски для здоровья других органов человека и ни одна душа не переживает по этому поводу. Врач, назначающий такое лечение, продолжает его назначать, потому что другого метода нет. Или он думает, что нет. А может так удобно думать! В его голове даже не рождается мысль о том, что нужно добиваться от начальства внедрения новых методов лечения, которые уже существуют, но находятся в столах лабораторий, оправдывая все это тем, что нет достаточных клинических испытаний. И лучше пусть больной умрет от неэффективности назначенного и одобренного лечения, чем они попробуют что-то новое. Ведь закон не позволяет эксперименты с человеком. К черту такие однобокие законы! А что терять безнадежно больным? И благодаря таким, как мы, такие методы рождаются. И они не будут лежать в столе в то время, как люди умирают от неизлечимых болезней, которые на самом деле лечатся просто и быстро. Методы будут работать и развиваться. Они будут спасать миллионы жизней, не взирая на запреты миллиардеров, которые собирают свое состояние за счет других жизней. Я не ищу славы, профессор! Я хочу быть полезным! Только тогда я буду уважать себя и любить науку.

Профессор слушал Алфи, не перебивая. Конечно парень во многом был прав. Но его речь звучала слишком максималистской. Он был еще так молод, чтобы понять, что, иногда шагая миллиметровыми шажками, но в согласии со своей совестью и законом, можно добиться больших результатов на пути к новым горизонтам, ничего при этом не теряя.

Когда студент замолчал, Сивирен, осознавая какой путь выбрал парень, только закрыл глаза, мысленно хороня его светлое будущее. И почему он не отключил компьютер? Увы, это наверняка была судьба. Человек имеет свободу выбора. Но в тот момент, когда он его делает, он превращается в заложника своего пути. И Сивирен все отчетливее это видел.

Глава 5.

2021 год. Нью-Йорк. США

По длинному коридору управления полиции скоро шагал детектив Росс, удивительным образом сохраняя при этом вальяжность вида. По мере того, как он проходил отделы с открытыми дверями, его приветствовали сослуживцы. Особенно оживлялся женский пол.

–Детектив Росс, как ваше сегодняшнее настроение? –спрашивали они, флиртуя с красавцем холостяком.

–На букву Х.., – вспоминая старый анекдот, всегда отвечал Росс, предоставляя им выбор.

Росс давно и четко провел черту между личными и рабочими отношениями, полагая, что совмещение подобных ролей сказалось бы отрицательно на его работе, сулив массой ненужных ему сплетен и заморочек. Будучи преданным своему делу, он не переходил на различные витки отношений, выжимая из себя лишь скромный флирт, дабы поддержать здоровую атмосферу в коллективе и создать образ общительного человека. Тем более, после трагической гибели своей жены Шелли, он, казалось, совсем забыл про то, что на Земле существовал женский пол.

Детектив Росс последние лет 5 редко улыбался. Подобное поведение никому не требовалось объяснять. И, как бы он не старался проявлять радушие, его образ все больше начинал походить на свирепого волка, дичавшего с каждым днем, но женщин это только больше привлекало. Ведь теперь он был завидным холостяком, красивым, словно живое воплощение статуи греческого бога, умственные способности которого граничили со сверхъестественными. Его обеспеченность притягивала не меньше, чем красота, а карьера твердо шла в гору, увеличивая и до того неплохой заработок. Но казалось самого обладателя «почётных титулов», которыми втайне наградили его женщины в отделе, не особо делало счастливым.