Бог не Желает
Шрифт:
Кажется, Рент пожал плечами в ответ. Было слишком темно, но хотя бы парень не стал отвечать сразу. Хотя бы не сыпет пустыми обещаниями...
Дамиск отвернулся и пошел наверх. Он сделал, что мог.
Может, кровяное масло - это оправдание. Оправдание находится всегда, не так ли? Он потряс головой. Суть в том, что ему не обдурить никого - ни себя, ни недоросля-полукровку.
В дикой природе творится немало диких дел. Но твари делают их бездумно, не имея рассудка, ничего не зная. У человека нет такого оправдания.
Кроме кровяного масла. Кроме того, что Карса Орлонг, раненый и загнанный, ломился в дома,
Но он нашел мать Рента.
Охотник не знал точно, но порожденное лихорадкой дитя могло сохранить кровяное масло глубоко в теле, словно топливо, ожидающее искры. Многие горожане думали так же, смотрели на Рента со страхом. Поэтому рано или поздно его убили бы. Насколько понимал Дамиск, они были бы правы.
Но масло оказывало на Теблора не то же действие, чем на жителя низин. Теблор испытывал лихорадку, проходил сквозь безумие и возвращался к себе прежнему. А рассудок жителя низин попросту ломался. Но в Ренте было наполовину того и другого. Среди Теблоров он, возможно, будет в безопасности. Под горами, вероятно, нет.
Луна низко висела над горами, заслоненная тучами. Лес затих. Дамиск забрался на гребень, пригибая голову. Замер, тихо дыша, рыская глазами. Ничего. Но волоски поднялись дыбом на затылке.
"Да-с, они там".
Рент никогда не бывал в лесу, вся жизнь прошла в Серебряном Озере. Дома, переулки, пляж с вытащенными лодками и чайками, дерущимися за рыбьи кишки; главная улица и ворота, которые так и не починили после Восстания. Казармы гарнизона и дом торговой фактории, который горел дважды и был отстроен лишь однажды - таким образом, ему достались почерневшие руины, где можно было укрываться от метателей камней. Из диких животных он видел лишь бродячих псов. Другие звери появлялись у городке мертвыми, на плечах охотников. Ну, и еще черепа.
Думая о лесе, он воображал его кишащим ужасными тварями, дикарями и налетчиками-Теблорами. Не догадывался, что лес на деле окажется пустым, почти безмолвным и непроглядно темным, едва пришла ночь.
Однако Дамиск сказал, там охотники. Убийцы всех коривийцев, тех странных тихих людей в шкурах и мехах, что украдкой приходили в город для торговли, весной и перед зимними снегами. Теперь они уже не вернутся. Он пытался представить их мертвыми, лежащими на усыпанной хвоей земле стоянок. Убитых детей, младенцев, брошенных умирать от голода или на поживу медведям с волками. Лужи крови, груды пепла на месте хижин.
В таком избиении не было мастерства. Не было смысла. И славы. Его грызла и другая тревога. Если саэмды без колебаний режут всех на своем пути, Озеро тоже оказалось в опасности. Его мать, все дети и все остальные.
В гарнизоне едва ли вообще оставались солдаты.
Он глянул вниз, поняв, что так и держит нож. Тусклый блеск лезвия заставил думать о малазанском отряде, что иногда навещал город. В последний раз это было два года назад. Их вид сделал некоторых горожан счастливыми, тогда как другие бранились, ведь мазалане принадлежали Империи, а эта Империя завоевала Генабакис и всё Семиградье, и отныне никто не был свободен.
Если саэмды нападут на Серебряное Озеро, кто встанет на защиту?
Он мог бы вернуться. Предупредить их.
Рент выполз из укрытия. Заметил проблески - мерцающую гладь озера среди сучьев и веток. Если пробраться на берег, он сможет найти лодку. Переплыть озеро и стать героем, и кто посмеет убить героя?
А может быть, саэмды не придут. У них ведь нет лодок, как они надеются пересечь озеро? Что, если он всполошит город, а саэмды не придут? Тогда его убьют наверняка.
Он не знал, что делать.
– Санк фрис эне орол.
Женский голос донесся из-за скального карниза, куда он не мог заглянуть.
Сердца гулко застучали; Рент сжался, неподвижный, рукоять ножа вдруг поплыла в потной ладони.
– Тре"ханг эне Теблор?
Может, она говорила со спутниками рядом?
– Я говорю, ты должен избегать озера, - произнес голос. Тихий шелест, и некая фигура ловко спрыгнула к Ренту.
Он глубже вжался в пещерку, выставляя нож.
Трудно было судить о ее возрасте, но лицо было бледнее лунного света. Она носила меха, запачканные и залитые чем-то темным. Из тела торчали палки - нет, не палки. Стрелы. Он насчитал шесть, две глубоко вошли в грудь. Волосы были длинными, распущенными, спутанными.
– Полукровка, - сказала она.
– Разбитый сын Разбитого Бога. Однажды я задумала похитить тебя. Спасти от судьбы. Но, кажется, ты спасся сам.
– Почему ты еще жива?
– спросил Рент.
– Думаешь, кто-то смог бы выжить после такого? Не глупи. Я мертва. Совсем мертва. Но... неугомонна. Это был не лучший способ ухода. Они позаботились обо мне в первую очередь, знали, что я опаснее прочих. Я упала наземь до того, как первый из них вошел на стоянку и, став мертвой, не могла помешать тому, что случилось.
– Коривийка.
– Вы звали нас так, хотя наши связи с коривийцами были отдаленными. Вы, низинники, не спрашивали. А мы звали себя иным именем.
– Когда она пожала плечами, он услышал за ее спиной сухой шелест оперения.
– Какая теперь разница, нас больше нет.
– Саэмды.
– Они не знают, что делать с озером. Шестеро выследили твоего друга, остальные на берегу. Бросатели костей молчат, скрывая страх.
– Почему они страшатся озера?
– удивился Рент.
– Не всегда тут было озеро, - ответила она, делая к нему шаг и садясь на корточки. Теперь он мог видеть лицо. При жизни она была миловидной. Теперь не была, и глаза не сияли, запавшие, мертвые как камни.
– Низинники зовут его Серебряным. Мы называли Тартен"игниал. Долиной Камней Тартено. До прихода воды тут было священное место, высокие камни стояли по всему обводу долины, а в середине - гора черепов. Тартено и Имассов. Говорят, черепа Имассов остаются живыми, даже сейчас, и глядят из затопленного мира, сквозь ил и мертвые корни.
Взгляд Рента скользнул мимо нее, на мерцающую воду.
– Я переплыл его. До середины.
– И они следили за тобой, уверена. Ждали, что ты утонешь и сядешь меж ними, как многие до тебя. Они разочарованы? Кто знает.
– Но всё ныне под водой. Мы ловим в озере рыбу, тянем сети, забрасываем удочки.
– Да. Сети иногда теряются, так? Стоячие камни поросли паутиной, ветхие сети и веревки опутали их, будто приношения. Не веришь? Я была там, прошла мимо них. В состоянии смерти есть свои преимущества.