Бог располагает!

Дюма-отец Александр

— Стало быть, вы видели такие, что были не хуже? — спросил Тромп, и лицо его омрачилось.

— Один мне известен.

— Это где же?

— В Лондоне.

— А как имя владельца?

— Лорд Драммонд.

— Это вы?

— Я самый.

— И ваш сад действительно стоит моего? — повторил Тромп с заметным недоверием.

— Да, — сказал лорд Драммонд. — Я отдаю должное вашей коллекции: она превосходит все, что я успел повидать с тех пор, как оставил Лондон, и не уступает моей. Но и моя вашей не уступит. Они равны.

— А-а! — ликуя, закричал Тромп. — Так вы сейчас увидите то, что нарушит это равновесие! Пойдемте вон туда.

И он потянул лорда Драммонда за стену, казалось замыкающую сад, на самом же деле скрывающую за собой оранжерею, ничуть не меньшую по размерам.

— Вот они, мои настоящие цветы, — сказал он, — все прочее не в счет. Сад лишь прихожая оранжереи, и цветы, что там растут, не более чем служанки. А здесь перед вами дамы. Если у вас есть глаза, откройте их.

Лорд Драммонд едва успел бросить беглый взгляд на оранжерею — и тотчас был ослеплен.

На этот раз все тщеславие Тромпа было оправдано: перед англичанином предстало подлинное собрание чудес, музей, где сошлись удачнейшие творения, созданные объединенными усилиями природы и искусства.

Лорд Драммонд застыл в неподвижности, будто, увидев перед собой столько волшебных красот, он заколебался, куда идти, на что смотреть.

Но вдруг взор его упал на тюльпан, в котором черный цвет сочетался с голубым и красным.

Он побледнел и бросился к нему.

— А, так вот вы что предпочитаете, — Тромп издал смешок, выражающий торжество и превосходство. — Примите мои поздравления: вы тотчас распознали самый красивый. Вижу, вы и впрямь знаток, и потому почти не жалею, что привел вас сюда. Вначале я не имел намерения показывать вам оранжерею: хватило бы и сада. Но вы меня задели, и я не хотел, чтобы мои цветы потерпели унижение. Ну что? Скажете, у вас и такой есть?

— Нет, — придушенным голосом прохрипел лорд Драммонд.

— Ни у вас, ни у кого другого, — заключил Тромп. — Он уникален. Ах, теперь вы видите: это моя любимая султанша. Что из того, если у меня одежда продрана на локтях? Все равно я не отдал бы его и за десять тысяч франков.

— А за двадцать? — с мольбой во взгляде спросил лорд Драммонд, бледный как мел.

— Ни за двадцать, ни за сколько бы то ни было тысяч. Мужчина, любя женщину, не торгует ею и не делит ее ни с кем. Я хочу быть единственным владельцем моего цветка. А на другие тюльпаны, вы что же, и смотреть не желаете?

— Я их уже видел, — сказал лорд Драммонд. — Мне на весь день хватит этого одного. Еще один, последний взгляд, и я вас покину.

Он бросил на черно-красно-голубой цветок взгляд, полный любви и безутешной грусти и, ни слова не говоря, зашагал по саду в сторону дома.

Тромп отворил перед ним обе двери.

На пороге последней лорд Драммонд обернулся.

— Благодарю вас, сударь, — произнес он. — И до свидания.

— Не до свидания, — поправил Тромп, — а прощайте. Через час вы уезжаете из Харлема.

Лорд Драммонд не ответил.

Он вернулся в гостиницу в сопровождении слуги, не произнеся ни слова.

— В котором часу милорду угодно, чтобы подали лошадей? — спросил слуга, когда лорд Драммонд поднялся к себе в комнату.

— Я сегодня не поеду, — отвечал лорд Драммонд.

Час спустя лорд Драммонд позвонил и потребовал к себе слугу, водившего его смотреть тюльпаны.

— Ступайте к вашему родственнику, — сказал он. — Если сумеете уговорить его уступить мне одну луковицу того тюльпана за тридцать тысяч франков, получите от меня пять тысяч.

— Бегу! — завопил слуга, теряя голову.

И он скатился вниз по лестнице.

Лорд Драммонд ждал его возвращения с тревогой студента младшего курса, ожидающего ответа от первой женщины, которой он осмелился написать.

Прошло целое столетие, за время которого часовая стрелка проползла всего час с четвертью, прежде чем слуга появился на пороге.

Он был понур и мрачен.

— Ну, что? — спросил лорд Драммонд.

— Он отказался, — уныло отвечал слуга.

— Вы плохо взялись за дело, — раздраженно упрекнул его лорд Драммонд. — Немыслимо, чтобы человек, который так беден, отверг подобную сумму.

— За дело я взялся, как всякий, кому бы пообещали пять тысяч, — возразил слуга. — Уж поверьте: коли у меня не вышло, значит, ничего сделать нельзя.

— Ступайте назад, — сказал англичанин. — Сорок тысяч ему, десять вам.

Как ни огромна была названная цифра, слуга отправился в путь далеко не так радостно, как в первый раз.

По той решимости, с которой его родственник отверг первое предложение, он понял, что Тромп не согласится ни за какие деньги.

Тем не менее попытку он сделал. Но вернулся, опять ничего не добившись.

— Он сущий мул, — пожаловался лорду Драммонду его посланец.

— А вы сущий осел, — отвечал тот, чувствуя потребность выместить на ком-нибудь свое дурное настроение.

Весь вечер он ломал голову в поисках средств заставить Тромпа уступить. Но как зацепить того, кто не клюет на золотую наживку?

От обеда он отказался. Есть ему не хотелось. Ночью сон его был беспокоен.

Едва лишь солнце встало, как он уже стучался в дверь Тромпа.

— Кто там? — прокричал из-за двери резкий голос хозяина, и его злобная физиономия показалась наверху в маленьком окошке.

— Это я, — отвечал посетитель.

— Что еще за «я»?

— Лорд Драммонд. Тот, кому вы вчера оказали честь, разрешив нанести визит вашим тюльпанам.

— Вы ошибаетесь, — возразил Тромп. — Лорда Драммонда в Харлеме больше нет. Он дал мне слово уехать еще вчера, а джентльмен своего слова не нарушит. Он уехал.

— Что ж! Являюсь я лордом Драммондом или кем-то другим — это не важно. Не угодно ли вам продать мне одну луковицу вашего черно-красно-голубого тюльпана?

— Нет, не угодно, — сухо отвечал родственник лакея.