Бог Разрушения
Шрифт:
Мои демоны отступают в тень, тихо шипя и давая понять свое недовольство.
— Все в порядке? — спрашивает она.
Я захлопываю блокнот, бросаю его на стол рядом с собой, беру ее за талию и усаживаю к себе на колени. В моих руках она ощущается маленькой и чертовски совершенной – как будто именно здесь она всегда должна была быть. Я зарываюсь носом в ее слегка влажные волосы и вдыхаю аромат магнолии.
И да, я купил шампунь и гель для тела с этим запахом.
Мои легкие расширяются, когда я вдыхаю
— Теперь да.
Мия покачивается на моем бедре, сидя боком и прислонившись спиной к столу. Ее глаза сверкают водянистой голубизной, как Средиземное море под палящим солнцем.
Она всегда была такой чертовски красивой или я все сильнее проваливаюсь в эту бездонную дыру?
Она внимательно изучает меня, что стало нормой с момента свидания на крыше. Как будто она пытается залезть мне под кожу, используя все доступные ей методы.
— О чем ты только что думал? — наконец показывает она.
— Почему ты спрашиваешь?
— Ты выглядел слишком заблудившимся в своих мыслях, и я хочу знать, о чем думает такой человек, как ты, когда заперт в своей собственной голове.
— Ни о чем хорошем, если честно, — мои пальцы скользнули под толстовку, и я медленно, чувственно погладил ее бедро.
Она вздрагивает, но вскоре приходит в себя.
— Расскажи мне.
— Лучше оставить некоторые скелеты в шкафу.
— Но я хочу знать.
— О скелетах? Боже, муза. Это, что, твое новое извращение?
Она дразняще хлопает меня по плечу.
— Даже не думай менять тему.
Моя улыбка разглаживается.
— Мой мозг устроен так, что я вижу плохое раньше хорошего. На самом деле, все солнечное и радужное – это часто послесловие, никогда не являющееся главной идеей. Мой инстинкт – сторонник манипуляций, коррупции и анархии, то есть он восстает против самого понятия социально приемлемого поведения нейротипичных людей. Во мне живет зверь, который постоянно нуждается в стимуляции, и если я не удовлетворю его потребности, то скачусь по худшему пути.
Как только эти слова прозвучали, я внутренне проклял себя за то, что так легко раскрыл эту информацию. На самом деле, я даже не могу осознать, что только что говорил об этом с кем-то, кроме дяди Эйдена и иногда папы.
Я был гордым членом Антисоциального клуба до такой степени, что мог быть избран его президентом. Поэтому всегда гордился своей закрытостью и скрытностью. Я никогда не был открытой книгой, даже когда был моложе или работал с психотерапевтами. Они пытались, но как только я оттачивал игру в социальную эмуляцию и осваивал эмоции, мне удалось играть с ними так же искусно, как с шахматной доской.
Мия, однако, совсем другая. Я пытался играть с ней, но у меня так и не получилось.
Она смотрит на меня с пониманием,
А теперь – она.
Мия.
Она смотрит на меня несколько секунд так, как будто может содрать с меня кожу живьем и вставить себя между моих ребер. После тщательного обдумывания она выдает:
— Так вот почему тебе было трудно оставаться на месте с тех пор, как ты объявил о перемирии с Язычниками?
Проницательная маленькая шалунья.
— Частично.
— А что еще?
— Ты играешь в несносную толкай-и-тяни игру.
— Ну, раньше я не могла тебе доверять.
— Значит ли это, что теперь доверяешь?
— Начинаю, — она прочистила горло. — Тебе лучше?
Я крепче сжимаю ее талию, пальцы впиваются в мягкую кожу.
— Теперь, когда ты здесь, да.
— И этого достаточно?
— Чтобы голоса притупились, да.
— Поэтому ты сказал, что я единственная, кто может утолить ярость?
Я киваю.
— Ты приятный вызов.
— Но что, если я перестану быть приятным вызовом? Ты избавишься от меня, если я встану у тебя на пути?
— Большую часть времени ты не очень хорошо себя ведешь и постоянно мешаешь мне. Не заметил, чтобы я тебя отталкивал.
— А что, если я никогда не изменюсь и буду продолжать быть трудной и слишком самоуверенной.
— На это я и рассчитываю. Не меняйся никогда. Ты идеальна такой, какая ты есть.
Ее пробирает дрожь, и она слегка улыбается.
— Это Брэн научил тебя так говорить?
— Ни хрена подобного. На самом деле, я должен научить его кое-чему.
— Потому что он эмпат?
— Это тоже проблема, но больше всего меня беспокоит то, что он немного ханжа и не имеет практически никакого опыта.
— А ты никогда не думал, что это потому, что девушки использовали его, чтобы подобраться к тебе?
Я сузил глаза.
— Откуда ты это знаешь?
— Он мне рассказал.
— Тебе становится слишком уютно с Брэном, не так ли?
— Он очень хороший друг.
— Хм.
— Прекрати, — она улыбается. — Не могу поверить, что ты ревнуешь к собственному брату-близнецу.
— Я не ревную. Просто охраняю территорию. Кроме того, есть причина, по которой я более популярен, чем он.