Бог резни
Шрифт:
Аннета: Ты нам не нужен, от тебя все равно никакой пользы.
Вероника: И все таки хорошо, чтобы и отец был.
Ален: (виброзвонок) Да, но тогда не сегодня. Алло? В годовом отчете нет ничего. И риски официально не определены. Доказательств нет. (отключается)
Вероника: Завтра?
Ален: Завтра я буду в Гааге.
Вероника: Вы работаете в Гааге?
Ален:
Аннета: Главное, чтобы дети поговорили. Я приведу к вам Фердинана к полвосьмому, и мы их оставим объясняться. Нет? Вижу, вы сомневаетесь.
Вероника: Если Фердинан не чувствует своей ответственности, то они будут сидеть как два истукана, и это будет катастрофа.
Ален: Мадам Валлон, что вы хотите сказать? Что вы подразумеваете под «ответственностью»?
Вероника: Ваш сын, конечно же, вовсе не дикарь.
Аннета: Фердинан вовсе не дикарь.
Ален: Дикарь.
Аннета: Ален, что за идиотизм, зачем ты это говоришь?
Ален: Он дикарь.
Мишель: Как он объясняет свой поступок?
Аннета: Он не хочет говорить об этом.
Вероника: Надо, чтобы он об этом рассказал.
Ален: Мадам, много чего надо. Надо, чтобы он пришел, надо, чтобы он об этом рассказал, надо, чтобы он сожалел… Вы, видимо, очень в этом компетентны, а мы не очень. Мы, конечно, будем работать над собой, но все же будьте к нам снисходительны.
Мишель: Стойте, стойте! Мы же не расстанемся по-дурацки именно на этом!
Вероника: Я говорю это ради него, ради Фердинана.
Ален: Я прекрасно понял.
Аннета: Посидим еще пару минут
Мишель: Еще по чашечке кофе?
Ален: Кофе, согласен.
Аннета: Мне тоже тогда. Спасибо.
Мишель: Оставь, Вера, я схожу.
Пауза. Аннета осторожно перекладывает на столике некоторые из альбомов по искусству.
Аннета: Вижу, вы любите живопись.
Вероника: Живопись. Фотографию. Это отчасти моя профессия.
Аннета: Я тоже обожаю Бэкона.
Вероника: О да. Бэкон.
Аннета: (листая страницы) Роскошь и жестокость.
Вероника: Хаос. Равновесие.
Аннета: Да…
Вероника: А Фердинан интересуется искусством?
Аннета: Не настолько, как хотелось бы… А ваши дети?
Вероника: Мы стараемся. Стараемся дать им то, что они недополучают в школе.
Аннета: Да…
Вероника: Пытаемся заставить их читать… Водим их на концерты, на выставки. Хочется верить в примиряющую роль культуры!
Аннета: Вы правы…
Возвращается Мишель с кофе.
Мишель: Шарлотка — это пирог или торт? Серьезный вопрос. Я подумал на кухне, почему Линцеторт — это торт, а не пирог? Давайте, давайте, не станем же мы оставлять один кусочек.
Вероника: Шарлотка это пирог. Тесто не раскатывается, а смешивается с фруктами.
Ален: Да вы настоящая кулинарка.
Вероника: Мне это нравится. Кухню надо любить. Я считаю, что классический торт, это с коржами из раскатанного теста.
Мишель: А вы, у вас есть еще дети?
Ален: У меня сын от первого брака.
Мишель: Я вот спрашиваю себя… Хотя это и не важно… Что было причиной ссоры? Брюно про это молчит как рыба.
Аннета: Брюно отказывался принять Фердинана в свою банду.
Вероника: У Брюно есть банда?
Ален: И он обозвал его стукачом.
Вероника: Ты знал, что у Брюно есть банда?
Мишель: Нет. Но я страшно рад.
Вероника: Почему это ты страшно рад?.
Мишель: Потому что я тоже был главарем банды.
Ален: Я тоже.
Вероника: И в чем это выражалось?
Мишель: У тебя есть пять или шесть парней, готовых пожертвовать собой ради тебя. Как в «Айвенго».
Ален: Точно, как в «Айвенго»!
Вероника: Кто сегодня читал «Айвенго»?
Ален: Они знают Человека-паука.
Вероника: То есть я констатирую, что вы про случившееся знаете больше, чем мы. Фердинан не настолько молчалив, как вы сказали. А почему он его назвал стукачом? Нет, это глупо. Глуп сам вопрос. И вообще, мне все равно. Это вообще не тема для разговора.
Аннета: Мы не можем вмешиваться в эти детские ссоры.
Вероника: Это нас не касается.
Аннета: Нет.
Вероника: Зато нас касается то, что, к несчастью, случилось. Нас касается насилие.
Мишель: Когда я был главарем банды, то в седьмом классе вздул Дидье Леглю, который был сильнее меня. Это был поединок, один на один.
Вероника: Что ты этим хочешь сказать, Мишель? При чем здесь это.