Бог войны

Стовер Мэтью Вудринг

Один сжимал в мускулистой руке увесистое копье, другой размахивал железной булавой. Когда они набросились на спартанца, тот распластался на земле. Булава пронеслась над его головой, не задев, а копье пронзило предплечье, и только благодаря цепи, прикованной к кости, он не потерял руку. Кратос не замедлил с ответным броском. Если бы он не был ранен, если бы мышцы слушались как прежде, он бы достиг желаемого результата. Но он промахнулся. Кентавр несся мимо — клинки даже не коснулись его. Тогда Кратос, стоя на коленях, словно кающийся грешник, крутанул руками в разные стороны так, что клинки прошелестели над мостовой и отрезали обоим кентаврам по передней ноге. Монстры покатились кубарем,

оставляя кровавые следы. Кратос встал и еще одним взмахом клинков снес врагам головы.

Спартанец стряхнул кровь с мечей и огляделся в поисках новых врагов — новых жертв, — но обнаружил лишь пламя и кровопролитие. Пожары снедали город подобно ужасным сорнякам.

Кратос вновь двинулся к Парфенону, с каждым шагом чувствуя себя все сильнее. Клинки Хаоса, отнимая жизнь, питали своего обладателя энергией и залечивали его раны. Только спина по-прежнему ныла, напоминая о безрассудной попытке раздразнить бога. Порой, когда дорога круто поднималась в гору, Кратос опирался на свои мечи, как на посохи. Караульный сказал, что оракул живет в храме напротив Парфенона. Величественное здание теперь было черно от копоти и освещалось лишь сполохами городских пожаров.

Внезапно спартанец услышал нарастающий свист, который ему был слишком хорошо знаком. В мгновение ока он нырнул за какую-то невысокую стену. В следующий миг огненная лава очередного снаряда расплескалась поблизости. Горящие брызги пронеслись над головой, и Кратос поспешил во двор, надеясь укрыться под черепичным карнизом, — еще одного попадания он бы не выдержал. На его счастье, там оказался фонтан, весь заросший тиной. Кратос прыгнул в него и, недолго думая, окунулся в зловонную жижу. Застойная вода пахла хуже гнилой рыбы, однако ему удалось смыть приставшую к коже едкую смолу.

— О боги! — сквозь зубы проговорил спартанец, превозмогая последний приступ боли.

Затем встал, снова готовый сражаться — за честь, за Афину и просто потому, что ничего другого он не умел.

Вернувшись на мощеную улицу, Кратос столкнулся с новыми трудностями. Один за другим на дорогу падали огненные снаряды, и она до самой вершины холма превратилась в сплошную реку пламени. Казалось, что Арес угадал, куда направляется его враг, и отрезал все пути.

Кратос выругался и снова пустился бежать, на сей раз вокруг Акрополя, в надежде обнаружить разрыв в огненном кольце. Вскоре он очутился в относительно спокойном квартале, куда еще не пришли сильные разрушения. Люди испуганно таращились на него из окон, но такого, чтобы на улицах валялись трупы, Кратос не видел. Впрочем, этого ждать недолго — по соседству он встретил отряд живых мертвецов.

Тощие монстры гордо шествовали по дороге, размахивая косами, которые, казалось, с легкостью рассекли бы надвое колонну самого Парфенона. Спартанец заметил, что эти легионеры облачены в доспехи, которые почернели от копоти, но не имели других признаков близкого знакомства с огнем. Эти доспехи защищали живых мертвецов от снарядов Ареса — как раз то, что было нужно Кратосу.

Он побежал быстрей и довольно скоро догнал легионеров, но, видимо, какой-то темный инстинкт возвестил им о приближающейся опасности. Мертвецы резко обернулись, готовые пустить кровь спартанцу своими длинными, неимоверно острыми косами. Кратос парировал первый удар левым клинком — полетели искры, как если бы в костер кинули сосновую лапу, — ловко проскочил мимо атаковавшего и прикрылся им и его доспехами от остальных.

Легионеры обступили спартанца со всех сторон, они совершали все новые выпады, заставив его уйти в глухую оборону. Кроме того, он не хотел попортить доспехи — то единственное, ради чего была затеяна схватка.

Каждый

раз, когда их оружие сталкивалось, во все стороны разлетались языки пламени. Дом за спиной у Кратоса загорелся, но тот даже не обратил внимания — он увидел возможность для атаки. Прыгнув вперед, спартанец в этот же момент отпустил клинки Хаоса и ухватился за рукоятку косы, которую держал ближайший к нему мертвец. В следующий миг Кратос почувствовал, как из-за жара, что исходил от горящего дома, его голая израненная спина покрывается волдырями. Как же ему нужны доспехи!

Кратос не вырывал оружие из рук легионера, вместо этого он подставил противника под удары других. Сразу несколько острых кос вонзились в тело чудовища и застряли там на какое-то мгновение. Спартанец выхватил клинки Хаоса. Один смертельный взмах, и головы живых мертвецов слетели с плеч быстрее выпущенных из катапульты камней. Тела продолжали инстинктивно размахивать оружием, но уже вслепую — они стали легкой добычей.

Кратос методично расчленил их, отрезав руки и ноги. Эти сухопарые монстры не шли ни в какое сравнение со спартанцами — чтобы соорудить доспехи для Кратоса, потребовалось бы соединить вместе как минимум трое лат, снятых с мертвецов. Отшвыривая ногой отрубленные части тел, спартанец выбрал наименее поврежденные доспехи, снял их с убитого и приладил к спине; другое, лишь чуть более помятые, закрепил спереди. Конечно, амуниция оставляла желать лучшего, но ведь спартанец собирался защищаться не от армии Ареса, а только от его смертоносного огня.

Передернув плечами, Кратос придал доспехам максимально удобное положение и уже вознамерился было продолжить путь, но вдруг увидел, как в соседний дом заходит еще один легионер.

Хорошо, что спартанец успел надеть доспехи — на него набросились еще два живых мертвеца. И в руках у них были волшебные щиты! Получив отпор, Кратос издал гневный вопль — клинки Хаоса отскочили от щита первого чудовища, и он вынужден был податься назад. Этой мгновенной растерянности оказалось достаточно, чтобы легионеры, держа высоко золоченые щиты, снова кинулись в атаку.

Кратос начал опасаться за свою жизнь. Волшебные щиты не только выдерживали удары клинков Хаоса, но и отнимали у него энергию. Каждый удар лишал его толики сил. Он отступал до тех нор, пока не уперся спиной в шершавую каменную стену. Легионеры разделились, чтобы атаковать с разных углов. С яростным криком спартанец бросился вперед, в промежуток между щитами, и, перекувырнувшись, встал на ноги. Кратос и его противники поменялись местами, теперь он прижимал их к стене.

Ему по-прежнему угрожали два меча из-за щитов, непроницаемых — губительных! — для его собственного волшебного оружия. Спартанец бросил клинки Хаоса, позволив им волочиться по земле, и низко присел. Один из мертвецов уже хотел обрушить на него горящий магией щит, но Кратос, предвидевший это, в последний момент увернулся. Ударившись о землю, щит ослепительно вспыхнул. Тогда спартанец дотянулся и схватил легионера за лодыжку.

Прижатый к стене, мертвец уже не мог отступить, и Кратос, изо всех сил сжав кулак, раскрошил ему кость ноги. Тогда легионер нанес удар копьем. Острие вонзилось спартанцу в предплечье, но неглубоко — цепи клинков Хаоса предохраняли его руки от серьезных повреждений.

Кратос крякнул, выпрямился, перевернул противника вверх тормашками и размозжил ему голову ногой. Но тут сзади с копьем подоспел второй легионер. Спартанец присел, и оружие воткнулось в каменную стену. Вступать в близкий бой с обладателем щита, отнимающего силы, Кратос не желал, поэтому он подобрал щит первого своего противника и запустил его, словно диск, в легионера, пока тот пытался вынуть копье из стены.