Богачи
Шрифт:
— Гарри! — крикнула Морган и стала проталкиваться к нему. Она бросилась в его объятия и подставила губы для поцелуя, позируя перед камерами. — Какое счастье, что я наконец дома! А это наш сын и наследник, — она протянула Гарри ребенка, который тут же проснулся у него на руках.
Гарри вглядывался в маленькое личико, и сердце его наполнялось гордостью.
— Какой красавец!
— Еще бы! Я так рада, что он тебе нравится! — Морган улыбалась, как девочка, которая хвастается своей новой куклой. — Он прекрасно себя вел в самолете. Все время спал.
— Давай-ка поскорее отвезем его домой. О Господи! — Гарри в ужасе обвел взглядом ее багаж. — Да ведь и половина этих чемоданов не влезет в машину! Зачем ты столько всего набрала?
— Лучше прикажи отослать их домой, — небрежно ответила Морган. — Поедем скорее, я устала и хочу отдохнуть.
По живому коридору, состоящему из представителей прессы и случайных зевак, они направились к ожидавшему их «роллс-ройсу».
По дороге в Лондон Морган не замолкала ни на секунду. Уже через десять минут у Гарри начала раскалываться голова от ее восторженной болтовни. Морган рассказывала о родах, о том, как добры и предупредительны были к ней врачи и медсестры. О родителях и своем пребывании у них. Об их общих друзьях и приятелях, с которыми виделась, о новых фильмах и спектаклях, о новинках моды. Тиффани в ее рассказах не была упомянута ни разу.
Няня сидела на переднем сиденье вместе с Дунканом и молча прислушивалась к тому, что происходило сзади, стараясь не проронить ни слова.
Когда Морган переступила порог дома, ее энергия удвоилась и приняла устрашающие масштабы. Прежде всего она занялась устройством малыша на детской половине, которая состояла из комнаты для дневных игр, спальни, ванной, комнаты няни и маленькой кухни. Затем она проинструктировала няню относительно ее обязанностей до прибытия на следующей неделе традиционной британской кумушки, выписанной Гарри из шотландского поместья.
У себя в апартаментах Морган приказала горничной распаковать багаж, пересмотрела содержимое своего гардероба, убрала в сейф шкатулку с драгоценностями и позвонила в косметический салон, чтобы вызвать на завтра маникюршу, визажиста и парикмахера. Наконец она приняла душ и переоделась в изумительное новое платье, купленное в Нью-Йорке за бешеные деньги. Прежде чем спуститься вниз, она велела Перкинсу сменить цветы в вазах, потому что терпеть не могла тюльпанов.
— Ну что, все в порядке? — вопросом встретил ее Гарри, когда она вошла к нему в кабинет.
— Да, все чудесно! Малыша как раз сейчас кормят… Боже, сколько почты! — Она села за стол и придвинула к себе кипу, состоящую из писем, приглашений, проспектов благотворительных обществ и счетов.
— Разве ты не сама кормишь ребенка? — спросил Гарри разочарованно.
— К сожалению, нет, — печально ответила Морган. — У меня очень мало молока, а он все время кричит и требует есть. Доктор сказал, что в таком случае лучше вообще не приучать его к груди. И вообще, ребенка прекрасно можно выкормить из бутылки.
— Очень жаль, — тихо заметил Гарри. — Ты уже виделась с Закери?
— А разве он все еще здесь? — Морган напряженно застыла с надорванным конвертом в руке.
Гарри кивнул.
— Он меня очень беспокоит. Я попытался вызвать ему врача, даже разузнал кое-что о местных клиниках, но Зак и слушать не желает о лечении. На все мои доводы о том, что он губит себя, твой брат лишь смеется и говорит, что не откажется от наркотиков, ибо не видит им никакой замены.
— Они все так говорят, — равнодушно отозвалась Морган. — Я сама побеседую с ним. Где он?
— Бог его знает. Когда я уезжал в аэропорт, его не было дома. Наверное, ушел пополнять запасы этой гадости. Знаешь, за последние несколько дней я узнал о наркотиках больше, чем за всю предыдущую жизнь. Сейчас ему только девятнадцать, но он зашел уже слишком далеко. Если так и дальше будет продолжаться, то через полгода он погибнет. Надо что-то предпринять, чтобы спасти его.
— А что мы можем сделать?
— Ты его сестра. Поговори с ним, объясни ему, что нужно лечиться.
— По-моему, Заку лучше вернуться в Штаты, — твердо заявила Морган.
— А что это изменит? Он уже раз сбежал из клиники Мойе, сбежит и из другой. Извини, но твои родители не в состоянии повлиять на него. Я не знаю, откуда у него деньги, но он тратит по нескольку сот фунтов в неделю. Где он их берет?
Морган глубоко задумалась.
— Я выясню это, когда он вернется.
— Раз уж мы заговорили о Закери… Скажи, Морган, зачем ты солгала мне? — Морган бросила на Гарри испуганный взгляд, пораженная внезапной холодностью, прозвучавшей в его вопросе.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь! — вспыхнула она.
— О том, что ты якобы виделась с Закери в Штатах. Ведь это ложь!
— Я же говорила тебе не раз о том, что у него бывают галлюцинации. В такие минуты он ничего не соображает. Разумеется, мы с ним виделись в Нью-Йорке, просто он об этом забыл.
— Его не было в Штатах целый год, — угрожающе тихо произнес Гарри.
Морган вскочила из-за стола и, не владея собой, закричала:
— Чушь! Он был в Штатах… просто несколько раз выезжал в Европу.
— Я видел его паспорт. Он болтается по Европе уже год. Почему ты солгала мне, Морган? — непреклонно повторил он свой вопрос.
— Гарри!
Высокий чистый лоб Морган прорезала глубокая морщина. Сердце в ее груди колотилось от страха. Она чувствовала, что в ее отсутствие что-то стряслось, и дело здесь не только в Закери. Гарри вдруг показался ей каким-то чужим, напряженным, враждебно настроенным и готовым подвергнуть сомнению любое ее слово. На миг в ее голове промелькнула мысль о том, что Гарри ей изменил, но она тут же отмела ее. Гарри с ума сходит по ней. И не позднее чем сегодня ночью она намерена доказать ему в постели, что лучшего любовника, чем он, нет на свете.