Богатые — такие разные.Том 2
Шрифт:
— Эмили, ты должна потребовать прекращения этой переписки!
— Корнелиус, дорогой мой, успокойся, будь благоразумен, хотя бы ради меня! Это трогательно, что ты так беспокоишься обо мне, но давай смотреть на вещи трезво. Разумеется, мне хотелось бы сказать ему, чтобы он никогда ей не писал, но, поскольку ему, конечно, следует подтвердить получение фотографий, разве не лучше, чтобы он сделал это с моего согласия, чем за моей спиной? Выходя замуж за Стива, я решила, что должна не слишком проявлять в отношении него чувство собственности, так как это верный способ его потерять. Я примирилась с тем, что у него было много любовных связей, ведь
— …Настолько бесстыжа, что позволяет себе напоминать ему о незаконнорожденных близнецах!
— Они такие очаровательные, Корнелиус! — Черты спокойного лица Эмили исказились, и на глаза ее навернулись слезы. — Я знаю, что в один прекрасный день Стиву захочется поехать туда, чтобы их повидать, и когда он снова увидит Дайану Слейд… Корнелиус, я понимаю, что выгляжу смешно, но я боюсь ее. Возможно, нам было бы хорошо встретиться. Я рисую себе ее, как какую-то неотразимую роковую женщину, тогда как в действительности она, вероятно, просто симпатичная, благоразумная английская девушка с несколько эксцентричными взглядами на брак. Может быть, она мне даже понравилась бы! Я уже представляла себе, что мы со Стивом приехали в Мэллингхэм, он играет с детьми, а мы с Дайаной рассуждаем о Пелопонесских войнах — Стив говорил мне, что у нее классическое образование, как и у меня, и, наверное, у нас нашлось бы много общего, хотя карьеры и разные.
— Вот именно! — кричал я, не в силах слушать ее необычайный монолог ни секунды дольше. — У тебя нет никакой карьеры! Ты просто настоящая женщина, не из тех, что рядятся в мужчину!
— Корнелиус, ради Бога, о чем ты говоришь? — воскликнула Эмили, которую мои слова так задели, что она забыла про свои слезы. — У меня, разумеется, есть карьера! Моя карьера — воспитание детей достойными людьми, и я хорошо понимаю, что не все женщины наделены этим инстинктом и стремлением. Не думаешь же ты, что все мужчины должны быть банкирами? Женщины бывают разные, Корнелиус, и пи у одной нет монопольного нрава на женственность!
— Гм, Гм… Разумеется, Эмили, я лишь хочу сказать, что мне тот тин женщин, к которому принадлежишь ты, нравится больше всего. Разве у меня не может быть личных предпочтений?
— Предпочтений — да. Предубеждений — нет, — отрезала Эмили, с каждой минутой все сильнее напоминая мне мать.
Она была готова наговорить еще больше, но нас прервали. Через открытую дверь из сада вбежал маленький Тони Салливэн, плюхнулся рядом с Эмили на диван и устало привалился к ней.
— Эмили, мне что-то нездоровится.
— Правда? Гм… у тебя небольшой жар. Давай-ка смерим температуру. Извини, Корнелиус.
Она вышла из комнаты. Мы с Тони смотрели друг на друга, и кончилось тем, что я подсел к нему ближе.
— Я видел, ты только что играл в бейсбол. Это твоя любимая игра?
— Да.
— Я болею за «Красных из Цинциннати». А ты, наверное, за «Гигантов» или же за «Янки» из Американской лиги?
— Нет, за «Доджеров».
Мы поговорили о перспективах «Доджеров» в предстоявшем сезоне. Он спросил меня, видел ли я игру Бэйба Руса, и мы уже оживленно беседовали, когда вернулась с термометром Эмили.
— Давай, Тони. Корнелиус, налей себе еще чашку чая.
У Тони Салливэна был сто один градус по Фаренгейту. Много времени спустя я вспоминал, как он сидел на диване с термометром, глядя на меня голубыми глазами Стива.
— Тебе лучше лечь в постель! — сказала заволновавшаяся Эмили, встряхивая термометр. — Еще раз извини, Корнелиус.
— О, разумеется.
Я попрощался с Тони и пожелал ему не болеть.
Когда вновь появилась Эмили, мне уже было пора возвращаться к Алисии, и мы больше не касались темы Дайаны Слейд. Эмили сказала, что ей стало легче, когда она поделилась со мной своими худшими опасениями, а я посоветовал ей дать ясно понять Стиву, что она не одобряет его ностальгической переписки с бывшей любовницей.
— Обмен фотографиями и визитными карточками на Рождество не больше, чем дань приличию, — строго сказал я. — Однако всякий выход за эти рамки означает нарушение нравственных границ. Всему должны быть границы, Эмили, запомни это.
В тот вечер я два часа проговорил с Сэмом по телефону. Если тревога Эмили смягчилась, то моя разрасталась со скоростью размножения бактерий при жаркой погоде. Сэм сказал мне, что я становлюсь невропатом и должен серьезно заняться собой.
— Нэйл, она всего лишь девка с тремя детьми, которой не хочется выпускать из рук своего бывшего любовника! Что за проблема?
— Она хочет вернуть его к себе.
— Вздор! Зная ее, можно не сомневаться, что она заарканила уже, по меньшей мере, троих любовников и теперь ищет четвертого!
— Да, думаю, что ты прав, — без большой уверенности проговорил я и пустился в тревожные размышления об Эмили. Обычно я встречался с нею каждую неделю, а кроме того, регулярно звонил ей по телефону. Однако на следующий день мы с Алисией уехали в давно откладывавшееся свадебное путешествие, и, как только отплыли от берегов Флориды, я забыл обо всем, что осталось в Нью-Йорке. Забыл даже о Дайане Слейд. Во время круиза по Вест-Индии мы наслаждались солнцем, бирюзовым морем, серебристым песком и видом берегов, окаймленных пальмами. Наши ночи были не менее экзотическими. У меня сохранились идиллические воспоминания об уединенных бухтах и мерцающей холодности песка, пока его не заливал теплый океан лунного света. Помню накрывавшие нас волны прилива, когда мы занимались любовью у самой кромки воды. Помню и душную тесноту нашей каюты, залитой лунным светом, Алисию с ее серо-зелеными глазами, уже не такими холодными, как какое-нибудь северное море, а сияющими, как искрящиеся цветные воды Карибского моря, ее любовную пылкость, сравнимую разве с каким-нибудь гваделупским вулканом.
Я с ненавистью думал о возвращении во Флориду и о Нью-Йорке, ожидавшем меня на севере. Ненависть эта не проходила даже тогда, когда восстановление здоровья Алисии подтвердилось обычным ежемесячным недомоганием. А я подумал, что мы могли бы вынести из такого восхитительного свадебного путешествия гораздо больше, чем просто воспоминания.
— Но будут же и другие свадебные путешествия! — заметила Алисия, и мы решили зачать своего первого ребенка в феврале следующего года, во время второго круиза по Карибскому морю.
Но я заболел, и мне не оставалось ничего другого, как вздыхать, воображая себя снова на борту своей яхты.
Через двадцать дней после моей встречи с Тони Салливэном, почувствовав первые боли, я и не вспомнил о нем. То был мой первый день в банке после возвращения из круиза, и у меня было так много всяких дел, что я даже не нашел времени позвонить Эмили, чтобы осведомиться о ее самочувствии. Я был так занят, что решил не тратить время на то, чтобы болеть, и оставил без внимания первые симптомы.