Богатырская дружина Мономаха. Русь в огне!
Шрифт:
– Братья! – воскликнул он со слезами на глазах. – Благодарю вас за то, что вы поддержали меня в трудную минуту. Вы помогли мне, когда меня хотел изгнать из Новгорода Олег Гориславич, – тем ценнее ваша поддержка теперь, когда меня хотел изгнать сам великий князь. Вы сказали, что вскормили меня, и это правда: я вскормлен вами, я – новгородец душой и телом, хоть и родился не в Новгороде, и всегда, клянусь Богом, я буду предан нашему с вами городу.
Ответом ему был восторженный рев толпы. Новгородцы обожали Мстислава.
События 1102 года вызвали много толков. Одни говорили,
В определенном смысле были правы и те и другие, но вторые правы, конечно, больше. Это были последние волны затихающей бури, что пронеслась над Русью в конце одиннадцатого века, расколов ее на части.
В этом же году игумен Сильвестр, по приказанию Мономаха, прекратил свою летопись, бывшую, по сути, летописью междоусобицы.
Новая война с половцами
Постепенно воспрянувший духом Мономах не оставлял надежды опять разрушить мир с половцами и втянуть Святополка в новый поход, который мог упрочить его, Мономаха, славу. Если бы миротворство Святополка увенчалось полным успехом, Мономах, конечно, не имел бы на это никаких шансов. Но поскольку Предслава убежала к Боняку, можно было рассчитывать, что великий князь затаил злобу на половцев.
В конце концов Мономаху удалось уговорить как всегда непоследовательного Святополка. Правда, и великий князь, и дружина его продолжали медлить. Когда весной 1103 года Святополк и Мономах собрались на совет в Долобске, один из киевских дружинников сказал:
– Не годится весной в поход идти. Смердам пахать надо.
– Дивно мне, – желчно произнес Мономах, – что жалеешь ты смердов и пашню их. Почему не подумаешь ты о том, что вот начнет пахать смерд – приедет половчанин, пронзит его стрелой и лошадь его заберет, а в село его приехав, возьмет его жену, и детей, и все его имущество. Вот, значит, как жалеешь ты смерда.
– Но ведь у нас мир с половцами, – возразил дружинник. – С чего бы им нападать?
– Когда нападут, будет поздно, – заметил Мономах. – Мы должны нанести упреждающий удар.
Дружинник не нашелся что ответить.
Слова Мономаха решили дело. Святополк встал и сказал:
– Я готов.
– Этим ты, брат, великое добро совершишь для земли Русской, – откликнулся Мономах.
Они послали гонцов к Олегу и Давыду Святославичам, говоря:
«Идите на половцев, и будем либо живые, либо мертвые».
Давыд согласился, Олег же отказался, сославшись на нездоровье, хотя истинная причина отказа была всем хорошо понятна.
Отказался участвовать в походе и Мстислав, верный своим убеждениям. Отношения между отцом и сыном снова ухудшились.
Русское войско на ладьях отправилось к порогам Днепра и высадилось около острова Хортицы (легендарного острова Буяна). Здесь часть воинов пересела на коней, а часть – пошла пешком. Через четыре дня, четвертого апреля, все пришли на Сутень.
Хан Урусоба, узнав о приближении русского войска, созвал совет. Боняк на этот совет не явился. Хотя Предслава и вернулась к нему, Боняк не мог простить Урусобе попытку отнять у него любимую женщину.
Отсутствие лучшего половецкого полководца окончательно выбило из колеи и без того ошарашенного внезапным нападением Урусобу. Он считал, что нужно просить у русских мира.
– Ты боишься Руси, а мы ее не боимся, – заявил молодой Бельдюзь. – О каком мире ты говоришь? Они нарушили мир, и мы вправе делать с ними все что хотим. Перебив этих, пойдем в их землю и возьмем их города. Кто их избавит от нас?
Почти все поддерживали Бельдюзя, и Урусоба уступил большинству.
Половцы послали в разведку отряд Алтунопы, так удачно проявившего себя под началом Боняка в битве за Перемышль. Русские также выслали свой отряд, которому удалось окружить половецкий. Все, включая самого Алтунопу, были убиты.
Затем началось сражение. Словно два леса, русское и половецкое войска двигались друг на друга, и ни тому, ни другому не было видно конца за горизонтом. Они столкнулись, как две морские волны, и под напором русских половцы побежали. Урусоба и многие другие знатные половчане погибли в этой ожесточенной сече.
Бельдюзя захватили в плен дружинники Мономаха и привели его к князю. Молодой половчанин, удаль которого куда-то испарилась, дрожа от страха, предлагал за себя золото, серебро, коней, скот.
– Это не мы, а клятва победила вас! Сколько раз, давая клятву, вы все-таки нападали на Русскую землю? – грозно вопрошал Мономах, как будто это половцы напали первыми. – Почему не учили вас отцы ваши не нарушать клятвы, но проливать кровь христианскую? Да будет твоя кровь на голове твоей!
Князь взмахнул рукой, и его дружинники зарубили Бельдюзя.
Захвачено было много добычи – челяди, коней, верблюдов, овец. На общем пиру Мономах сказал, поднимая чашу:
– Вот день, сотворенный Господом! Возрадуемся в этот день, ибо Бог избавил нас от врагов наших, сокрушил головы змеевы и передал им принадлежавшее людям русским!
Войско возвращалось на Русь с победой и славой, ведя с собой множество пленных.
В августе того же года был заново отстроен город Юрьев, некогда сожженный половцами.
Новый брак Святополка
Святополк удачно выдал замуж двух младших дочерей: одну – за нового польского короля Болеслава Кривоустого, другую – за Штефана, сына своего давнего союзника венгерского короля Коломана. Но его беспокоило то, что у него был лишь один сын – владимирский князь Ярославец. Если бы с Ярославцем что-нибудь случилось, власть после смерти Святополка, минуя окончательно сошедшего с политической сцены Олега, явно перешла бы к Мономаху. А если бы Мономах умер раньше Святополка, могла бы начаться междоусобная война между Мстиславом и старшим сыном Олега, Всеволодом. Святополк хотел жениться и завести еще одного сына, но он не был до конца уверен в смерти Марджаны. Даже удивительно, что этот клятвопреступник в вопросе о браке боялся прогневать Бога.